"Фантастика 2023-117". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
Отличное предложение! Называется, взвали эту ношу на себя и оглядывайся по сторонам, когда выходишь из дома, а то мало ли что. После всего произошедшего во Франции отношение к артефактам у меня резко изменилось. Не осталось и следа от желания владеть артефактами, и уж тем более, использовать их.
— Почему бы тебе просто не уничтожить его?
— Выбросить? — Жаклин ужаснулась, услышав мое предложение. — Каждый из Бонапартов давал клятву на табличке, что не причинит вреда ни одному из артефактов.
— Табличка тоже артефакт?
— Да,
— Что же вы не поклялись не убивать друг друга?
— Думаешь, нельзя обойти эту клятву? Ни один из Бонапартов не умер от руки другого члена рода, всех убили подчиненные, а такое ни одной клятвой нельзя проверить.
— Думаешь, таблчика еще существует?
— Я ни в чем не уверена. Когда люди Жерома захватили Версаль и убили Людовика, дворец сильно пострадал, но я не думаю, что Жером отважится уничтожить такую вещь.
— Хорошо, а если уничтожить артефакт ценой своей жизни?
— Ты умрешь еще до того, как артефакт будет уничтожен.
— Приказать кому-то из своих людей уничтожить его.
— А вот об этом я не думала. Но, насколько мне известно, если уничтожить артефакт, погибнет и его владелец.
Вот как… Интересно, они проверяли, или это только догадки? А вообще это мысль, нужно запомнить.
— Хорошо, я возьму твой артефакт и вывезу его из Франции. Очень надеюсь, что по пути домой меня не встретит очередной маскарад с требованием его отдать
— Не волнуйся, Родящая мать интересует их в последнюю очередь, как и я сама. Сейчас Жером будет пытаться удержать в своих руках империю, а для этого ему нужны боевые артефакты.
— Меня всегда интересовал вопрос «зачем»? Империя рано или поздно распадется, а народы, у которых так много разного, все равно не смогут жить вместе.
— Ты думаешь, императоры не лелеют надежду, что они особые, кто сможет изменить мир и умы людей? Каждый, кто берет на себя такую ношу, мнит себя великим реформатором.
— А ты не такая, как твои родственники.
— Именно поэтому я до сих пор жива, — Жаклин произнесла это с особой грустью в голосе.
— Береги себя, Жаклин!
Я поцеловал девушку в лоб и направился на выход. Сидящие у входа одаренные что-то неразборчиво мычали, увидев меня, но я спокойно прошел миом, даже не удостоив их взглядом. По-хорошему, следовало бы прикончить их, чтобы они меня не сдали, но в последнее время было и так много крови пролито. Не хочу убивать связанных, пусть рассказывают обо мне кому угодно, если к тому времени останется хоть кто-то, кого это заинтересует.
В посольство я вернулся через несколько часов. Единственно, чего мне хотчелось — принять душ, чтобы смыть с себя вместе с кровью всю ту грязь, которая обрушилась на меня за время пребывания в Париже. Увы, отдохнуть мне не позволили. Сотрудник посольства выскочил ко мне навстречу с круглыми от волнения глазами.
— Господин Гущин? Вас немедленно отзывают в Москву.
Вот как. Что же это
— Кому я должен передать обязанности посла?
Только бы не оказалось, что посла Великого княжества отзывают из Парижа. Это значит только одно — то, что дипломатические возможности договориться уже исчерпаны.
— Из Москвы прибыл господин Мулов. Он примет на себя обязанности посла Великого княжества, а для вас в Москве есть новое задание.
Нет, только не новое задание. Хватит! Теперь я с полной уверенностью откажусь от любой просьбы Великого князя, если она хоть немного будет расходиться с моими личными интересами. И все же я был рад. Это значит, что войны с Францией не будет, по крайней мере, в ближайшее время. А если учитывать что огромная империя со всеми ее завоеваниями сыпется на части, скорее всего с Четвертой империей покончено и мы еще долго не увидим сильную Францию.
В этот же день я встретился с Муловым и передал ему полномочия, а потом направился на вокзал за билетом. И вот тут меня ждал сюрприз. Нет, мне разрешили покинуть Францию и Бонапарты потеряли ко мне всякий интерес, хотя могли бы досмотреть. Дело в другом.
На вокзале было так много людей, что взять билет было просто невозможно. Париж захлестнула волна беженцев, которые пытались вернуться домой или наоборот бежали от войны. Конечно, можно было выпросить местечко в поезде через посольство, но я не стал лезть в глаза, и сам справлюсь. Правда, получить заветный билет у меня получилось только на завтра. В моем распоряжении был еще целый день для прогулок по Парижу, но за время пребывания этот город уже стоял поперек горла.
Конечно, какой-нибудь мачо на моем месте мог бы позвать на прогулку Жаклин и даже остаться у нее до утра, но я был человеком моногамным и не собирался заниматься подобными вещами. Франция опостылела мне насколько это вообще возможно, и я с нетерпением ждал когда вернусь домой.
Ехать пришлось в переполненном поезде. Люди бежали из Парижа куда глаза глядят, поэтому до самой Генуи в купе нас ехало восемь человек, а вот уже в Вене я остался один. Все это время я мечтал только о том, чтобы скорее вернуться домой.
Забавно, казалось бы, я человек не из этого мира, но меня жутко тянет в Ростов-на-Дону и эта тоска по родному дому не проходит. Есть все-таки в Великом княжестве что-то, какая-то непередаваемая красота и чувство, что так и манит обратно.
Уже проезжая через Австрию, на вокзале мне удалось раздобыть позавчерашний выпуск Княжеского вестника, оставленный кем-то из пассажиров, едущих в Европу. Следующие несколько часов я провел за чтением, пока не изучил всю информацию.
Италия, Австрия и Венгрия объявили о независимости от французов, Бельгия и Нидерланды оставались под полным контролем остатков Четвертой империи, а в самом Париже продолжались бои между сильнейшими родами Франции. Угроза, нависшая над Великим княжеством, рассеялась.