"Фантастика 2024-39". Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Уже окончательно рассвело. Желудок менестреля урчал от голода. Настроение портилось. Руки и ноги мёрзли — нельзя же, в конце концов, стражу напролёт сидеть в море. Нет, в детстве, наверное, все могут, но взрослому это не дано в силу благоприобретённой привычки сосредотачиваться на всяких мелких и не очень неудобствах. Начиная злиться, Ланс опёрся плечом на скалу, и, задрав голову, принялся рассматривать скалу. Нет, это решительно невозможно. Волны выгладили камень настолько, что он стал похожим на плотно пригнанную кладку крепостной стены. Никто не лезет при штурме, словно паук или муравей, по стенке. Обычно пользуются лестницами, только откуда её раздобыть посреди моря? Вот если бы каким-то образом дотянуться до трещины… Ну, той, что в двух брасе выше. По ней, возможно, он сумел бы выбраться наверх. Так, по крайней мере, казалось
Вдруг кто-то толкнул его в бок. Так бодается телёнок, у которого ещё не выросли рога. Сильно и настойчиво, но беззлобно.
От неожиданности Ланс дёрнулся, обернулся.
Спинной плавник, торчащий из воды. Тёмно-серая, как некрашеное сукно, туша — вытянутая, похожая на перевёрнутый ялик. И острорылая морда с косой щелью пасти. Неподвижный чёрный, похожий на провал в бездну, глаз бесстрастно рассматривал менестреля.
Акула.
Никогда раньше альт Грегор не сталкивался с этими тварями вплотную, на расстоянии вытянутой руки. С палубы наблюдал много раз. Морские хищники всегда сопровождали корабли в надежде на поживу. И слышал неимоверное количество историй — одна страшнее другой. Матросы не любили акул, и вполне обоснованно. Даже самая маленькая из них, локтя в три-четыре длиной, запросто могла вырвать кусок мяса из руки или ноги, оставив человека калекой. Той же, что изучала сейчас Ланса, было вполне по силам перекусить его пополам.
Со стороны казалось, что огромная рыбина принюхивается, будто собака к случайно обнаруженному мослу. Она почти не шевелилась, лишь чуть-чуть поводя плавниками.
Менестрель не придумал ничего лучше, как прижаться к скале, стараясь распластаться на ней. Почему-то казалось, что акула не сможет извернуться и вцепиться в него пастью, наполненной крючкообразными острыми зубами. Хотя, кто его знает, на что она способна? Моряки, рассказывающие об акулах, бросались из крайности в крайность. В одной истории потерпевший кораблекрушение матрос спасался, просто стукнув рыбу кулаком по носу, а в другой — её не мог остановить выстрел из фальконета. Разумно предположить, что это были разные акулы. Ведь не секрет, что они сильно отличаются между собой. Есть акулы-лисицы и акулы-быки, песчаные и тигровые. Самые страшные из них белые акулы, которые в состоянии ударом хвоста перевернуть шлюпку с полудюжиной матросов. А ещё белая акула — герб королевского Дома Браккары, что не добавляло им привлекательности в глазах Ланса альт Грегора. По утверждению старого боцмана, с которым менестрель часто болтал в своё первое плавание, самые большие акулы — китовые — как раз были безопаснее коровы. Питались мелкой рыбёшкой и креветками, а на человека не нападали никогда.
Всё это пронеслось в голове Ланса за долю мгновения. Только вот беда — он не знал, какая именно акула перед ним. Поэтому не мог предположить — «пободает» она его и уплывёт или вырвет внутренности одним укусом.
Что делать?
Ждать?
Не стало бы поздно.
Рыба отплыла, сделал круг рядом с менестрелем, прикоснувшись к нему боковым плавником, ушла на глубину, плеснув напоследок хвостом по воде.
Неужели оставила в покое?
Альт Грегор вздохнул посвободнее, примериваясь продолжить обследование берега, но тут прямо перед ним вынырнула зубастая пасть. Клацнули зубы, обдав ветром лицо.
Промахнувшаяся акула погрузилась, ударив хвостом, будто дубинкой по ногам.
Второго напоминания Ланс не стал ждать.
Откуда взялись силы и умения?
Цепляясь пальцами рук и ног за малейшие выступы, словно мокрая перепуганная муха, он взлетел на скалу, ненадолго задержавшись в прохладной трещине, наполненной смрадом гниющих водорослей. И уже на самом верху упал щекой на шершавые камни, чувствуя, как сердце пытается выскочить из груди, ударяя молотом в рёбра.
Да, он слышал, что в Тер-Веризе есть племя, промышляющее сбором ласточкиных гнёзд. В огромных и глубоких пещерах к северо-западу от столицы водился особый род птиц — то ли стрижи, то ли ласточки, которые лепили гнёзда из собственной слюны, ведь ни веточек, ни шерсти, ни даже грязи найти поблизости не могли. Тер-веризцы странные люди. И не только потому, что мужчины там ходят в юбках. Они ещё и едят варённые птичьи гнёзда, почитая их одним из самых изысканных лакомств. Как не противно жевать такую гадость, Ланс не знал, да и знать не хотел. Да и речь не о том. Испокон веков обитатели деревушек,
Отлежавшись, отдышавшись, Ланс принялся осматривать остров, на котором оказался. Ведь, если смерти в волнах или в пасти акулы он избежал, то гибель от голода и жажды вырисовывалась, как никогда раньше, зримо. Особенно от жажды. Голодать человек способен долго. Менестрелю не единожды приходилось по два-три дня обходиться без пищи, при этом постоянно куда-то идти, волочить тяжёлый груз, а иногда даже драться с врагами. Ничего, как-то выдержал. Значит, отлёживаясь на островке, протянет гораздо больше. Может, дней десять, а то и все две недели. А вот без воды протянуть тяжелее. Особенно, если начнётся жара.
К своей несказанной радости, после недолгих поисков, он обнаружил в камне, вылизанном и выглаженном ветрами, несколько углублений, объёмом от четверти вельты[3] до вельты, заполненные водой. Сунув палец в первую выемку, облизав его и убедившись, что вода пресная, менестрель припал губами к прозрачной и холодной влаге и долго пил. Ещё бы… Больше суток ни глотка.
Давно уже самая обычная дождевая вода, слегка приправленная затхлостью, не казалась ему такой сладкой.
Вволю напившись, Ланс умылся — найденной воды хватало даже чтобы искупаться, если бы он каким-то образом сумел собрать её в одной ёмкости. Впрочем, расслабляться не следовало. Если погода изменится и будет «жарить» солнце, то спасшийся из моря может очень быстро остаться без запаса воды. Ну, разве что накрыть самую большую выемку камзолом и защитить от испарения.
С этими мыслями альт Грегор продолжил изучать остров, ведь неизвестно, как долго ему предстоит тут жить. Возможно, до самой смерти. И в этом случае утешить может разве что то, что наступит она дней через двадцать. А пока что он поборется. Хорошо бы островок оказался одним из тех, где обустраивали свою жизнь мародёры. Тогда появилась бы надежда найти хоть какое-то топливо, возможно, что-то из еды — позабытые сухари, солонину или сыр. К тому же хорошо бы обзавестись ножом. Ну, или хотя бы чем-то режущим.
К глубокому разочарованию Ланса, поиски не увенчались успехом. Не то, чтобы он вовсе не обнаружил следов присутствия людей на этом острове. Нет. Пираты держали здесь, скорее всего, наблюдателей. Очаг, остатки углей в нём, немного дров и мех с загустевшим маслом, которое, вероятнее всего, использовали, чтобы разжигать костёр в непогоду. Пересохший на солнце мех распался под прикосновением Ланса, и менестрель взвесил на ладони жирный на ощупь комок, по твёрдости не уступающий ядру ореха. Можно ли это есть? Прогорклый запах отбивал любую охоту, да и отрезать нечем… Но альт Грегор бережно прикрыл желвак остатками козьей шкуры. Кто знает, может, через неделю он будет мечтать впиться зубами в эту гадость.
Почему пираты сажали наблюдателей именно на этот уступ, менестрель понял очень скоро. Если встать на краю утёса, спиной к прогоревшим углям внутри круга их камней, то как на ладони открывался вид на водоворот. Сейчас он выглядел почти не опасным. Широкая яма с пологими краями на морской глади. Что влияло на силу и мощь стихии, Ланс не знал — это расспросить бы опытного моряка или учёного из тех, что следят за ветрами, приливами, течениями и составляют карты, которые призваны помочь каждому шкиперу провести судно целым и невредимым через все ловушки океана и прибрежья. Сила, с которой воронка затягивала всё и всех в пучину, поиссякла. На поверхность всплыла добыча, извергнутая за ненадобностью чревом океана. Волны и течение прибили её между грядой подводных скал-зубов, за которую зацепилась бочка, спасшая менестреля, и островами. Там образовалось что-то вроде ловушки, подобно заводи на крутом повороте реки, где течение или замедляется или поворачивает вспять.