"Фантастика 2024-39". Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Вот их разделяет десять шагов… Пять шагов…
Три шага!
Они прыгнули вперёд одновременно.
Айа-багаанец крутанул кистью, изображая удар сверху, но перевёл клинок в горизонтальную плоскость, нацеливаясь перерубить шею сбоку.
Вонг поднырнул под тесак, захватывая запястье противника. Дёрнул его, добавляя скорости, повёл кулак нападающего вперёд и вверх, выворачивая кисть.
Матрос охнул, разжал пальцы. Тесак запрыгал по палубе, направляясь в сторону Ланса, но остановился на расстоянии пяти-шести шагов.
В это время голлоанец ударил матроса ногой под колено и, довершая начатую
Ланс прикидывал, как половчее завладеть валяющимся на палубе оружием, и вдруг краем глаза увидел айа-багаанца, выбравшегося из-за бочек и подкрадывающегося к Вонгу сзади. В руках матрос держал толстый брус — обломок рангоута, — которым и намеревался огреть темнокожего бойца по затылку. Очевидно, стрелок на квартердеке тоже заметил предательское нападение.
Грянул выстрел…
Конечно, менестрель знал, что аркебуза не самое точное оружие. Шуму много, а попадает далеко не каждая пуля. Именно поэтому убийцы, считающие себя мастерами в этом ремесле, для работы на расстоянии всегда предпочитали арбалет. Сам альт Грегор всегда рассчитывал исключительно на клинок — шпага, кинжал, палаш, тесак… Разве можно полагаться на порох, фитиль, кусочек свинца, вылетающий из железной трубки? Что может быть вернее руки, а у хорошего фехтовальщика оружие — её продолжение.
Но такого промаха с двух десятков шагов он не ожидал.
Пуля угодила голлоанцу прямёхонько в висок. Череп раскололся, будто орех.
Во все стороны полетела кровь и кусочки мозгов. Больше всего досталось тому айа-багаанцу, который подкрадывался сзади. Он выпучил глаза, бросил дубину, заорал не своим голосом, размазывая кровь по лицу и волосам. Потом посмотрел на сои ладони, начал тереть их о рубаху и штаны…
Толпа заревел и просилась на приступ квартердека.
Махтун заколол или ранил двоих, но потом шпагу вырвали у него и самого стащили с трапа. Не дожидаясь скорой расправы, боцман и стрелок, бросивший аркебузу, прыгнули за борт. Возможно, в самом деле, утонуть лучше, чем быть затоптанным насмерть.
Поглядывая на матросов, продолжавших бесноваться над слабо шевелящимся капитаном, Ланс подобрал тесак. Осторожно потрогал пальцем клинок. Заточка вполне сносная. Правда, предназначен он для рубки, а не для утончённого фехтования, но менестреля этим не удивить. Ему довелось поучаствовать в двух морских сражениях, и управляться с абордажным тесаком он умел, хотя и не любил. Пятясь задом, он отступил в каюту и закрыл дверь. Может, о нём и не вспомнят? А если уж начнут ломиться, поглядим, у кого гуще замес — в аркайлца или у островитян.
О нём позабыли.
Команда «Бархатной розы», вернее, её остатки, до вечера пили, орали песни, ругались и спорили до хрипоты. По обрывкам фраз и отдельным словам менестрель понял, что они хотят построить плот, как и собирались изначально. Но никак не могли решить, из чего его делать, кто должен руководить работой, как будут делиться места, если окажется, что плот тесноват. Усугубляли положение несколько человек, яростно доказывавшие, что нужно захватить с собой товары, которые были загружены на борт в Бракке — китовый ус, тюленьи зубы, рыбью кожу. Им бурно возражали. Вначале словами, а потом и действием. Дрались не долго, потому что кто-то принёс
Менестрель лежал на койке в сапогах и камзоле, примостив тесак поперёк живота. Он был равно готов вскочить и драться не на жизнь, а на смерть, и выбегать из каюты, если судно начнёт тонуть. Надежда на спасение в водовороте невелика, но она есть. Как известно, надежда умирает последней, а девиз Дома Багряной Розы «Никогда» часто толковали, как «Никогда не сдавайся». Хорошо иметь короткие девизы со скрытыми смыслами. Например, такие, как у него или у Дома Чёрного Единорога — «Верой и усердием». А вот над девизом Дома Охряного Змея часто потешались не только простолюдины, но и дворяне. За глаза, кончено. «Не остановлюсь» токовали, как «Буду есть, пока не лопну». Но и более длинные девизы отличались красотой и ёмкостью. Например, у суперинтенданта Кевинала прана Бьянче альт Форреско из Дома Рубинового Журавля. «Обязан, значит могу!» Да, пранам из этого Дома порою доводилось совершать невозможное во благо своей державы, но они справлялись с неизменным успехом.
За этими рассуждениями альт Грегор провалился в дремоту. Должно быть гомон за дверью и равномерное покачивание фелуки сыграли в том важную роль. А ещё привычка засыпать, когда голоден, поселившаяся в его сердце давным-давно, ещё во времена ученичества, когда нерадивых воспитанников лишали ужина за плохо разученную гамму. «Кто спит, тот есть», — сказал один мудрец, широко известный в древности, но по прошествии веков напрочь забытый. Его забыли, а высказывание — нет. Потому что истина всегда останется жить в сердцах благодарных людей.
Спал менестрель чутко и, что называется, вполглаза. Тоже привычка весьма полезная, приобретённая за годы скитаний, путешествий в одиночку и службы в кондотьерских ротах. Он просыпался несколько раз, рука сжимала рукоять тесака, но всякий раз тревога оказывалась ложной. Либо волна слишком громко ударила в борт, либо кто-то из айа-багаанцев спьяну громко выкрикнул проклятие или, напротив, расхохотался без причины.
На рассвете, когда серый утренний сумрак пробился сквозь зарешёченное окно на смену ночному мраку, Ланс открыл глаза. Подозрительная тишина настораживала ещё сильнее, чем гомон вчерашнего вечера. К тому же фелуку потряхивало гораздо сильнее, чем раньше. Дожидаться встречи с водоворотом в каюте попросту глупо.
Снарядившись, как и обычно — флейта, книга, рисунок за пазуху, Ланс взял в правую руку тесак и вышел на палубу. Пяток крупных черноголовых чаек спорхнули с тела Вонга, которое никто не удосужился убрать, впрочем, как и убитого им матроса в алом кушаке. Птицы лакомились мозгами голлоанца, не трогая оставшиеся части тела. Но правильно… Кто же будет есть чёрный хлеб, пока на столе стоят пирожные?
Что же так тихо? Неужели, айа-багаанцы всё-таки нашли общий язык и построили плот? Первого из вчерашних пьяниц менестрель увидел на световом люке. Совершенно безжизненное тело, но никаких следов ран и даже капелек крови на одежде не видно. Подойдя ближе, Ланс убедился, что матрос мертвецки пьян. Что ж, этот сделал свой выбор. Он примет смерть в бессознательном состоянии, не испытав ужаса и отчаяния. Год назад… Да что там год, ещё месяц назад альт Грегор серьёзно задумался бы — не последовать ли его примеру. Но не сейчас. Сейчас стоит задача выжить.