"Фантастика 2024-6". Компиляция. Книги 1-20

Мартыненко Всеволод Юрьевич

— Сомневаюсь. — Ворон потер глаза. — Более того, если Щищкиц не замял дело, а приехал сюда извиняться-отдуваться, да еще и с грамоткой, — все много хуже, чем есть на самом деле.

— Думаешь, замял бы, имейся возможность?

— Уверен. — Ворон подавил зевок. — Может статься, не просто несколько, а все из известных нам убийств осуществили эти твари.

— Мутанты… крысы… — Шувалов покачал головой. — Можно подумать, мало нам проблем.

— Василий Семенович, я почему-то никогда не интересовался: москвич ли вы? — сказал Ворон. — Простите, если вопрос неуместный.

— Тебе нельзя встречаться

с Толиком, ты начинаешь перенимать его манеру речи, — сказал Шувалов и поморщился, потер шею.

Ворон ждал и размышлял, не попросить ли секретаршу, которая наверняка уже заняла свое место в приемной, сварить ему кофе. Усталость давила на плечи, ощутимо пригибая к земле. Хорошо, что сидя это не было заметно: на стол Шувалова очень удобно ставились локти. А вот не тереть глаза не получалось: в них словно песка насыпали.

— Ты не заболел, часом?

— Конечно же, нет, — усмехнулся Ворон. — У каждого сталкера со временем вырабатываются свои привычки или инстинкты, если угодно. Я знавал убежденного трезвенника, который в обычной жизни не брал в рот ни капли спиртного, но после каждого выхода из Зоны он покупал пол-литровую бутылку водки и выпивал в один присест из горла, словно минеральную воду. Он не пьянел и не стал алкоголиком. Другой начал рисовать: если после Зоны не садился за холст, то его начинали мучить кошмары.

— И что?

— Недавно выставлялся в Питере, искусствоведы уже сейчас пророчат ему славу второго Сальвадора Дали. Кстати, в Зону он ходит вовсе не за вдохновением. Ну а у меня все банально: перед вхождением в Периметр нечто внутри меня настраивается на продолжительный отдых. Обычно это не так заметно, как сегодня, правда.

— Почему?

— Я, как правило, стараюсь успеть за один день. Чем дольше я намерен пробыть в Периметре, тем сильнее мне хочется спать. Только не спрашивайте почему: сам не знаю, — ответил Ворон и снова потер веки.

— Все же с ночевкой?

— Чем дольше размышляю об этом, тем сильнее убеждаюсь, — кивнул он. — Однако вы не ответили.

— Про Москву? — Шувалов вздохнул. — Я в ней учился и работал, но не жил, если ты об этом.

— Тогда, вероятно, не слышали баек о метрополитене? Например, о том, будто количество пассажиров, вошедших в него, значительно превышает вышедших? — Ворон подавил зевок. — Или вот… один из обходчиков рассказывал: давно, еще в прошлом веке, хоть и в конце него. Шел он с напарником по тоннелю и вдруг видит, валяются на рельсах купюры — сплошь двадцатипятирублевые, а вдалеке мужик в пальто сидит и на окрики не реагирует. Решили, пьяный, вообразивший себя Кисой Воробьяниновым из «Двенадцати стульев», посмеялись. Первый обходчик накинулся на деньги. Сначала осторожно собирал, потом, убедившись, что мужик не реагирует, осмелел, совсем к нему приблизился, а тот и обернулся, да как в горло ему вцепится. Другой обходчик чудом сбежал. Или вот…

— Игорь! Ты специально? У меня и так, как ты в Москву уходишь, сердце болит. Ты ж мне как сын.

Ворон удивленно вскинул бровь.

— И не пытайся меня убеждать, будто ты недостоин такого отношения, — сказал Шувалов.

Ворон качнул головой, провел рукой по волосам нервным дерганым движением и прямо посмотрел в глаза Шувалову.

— Простите меня, Василий

Семенович, — сказал он. — Я невыносим. Когда устаю, всегда начинаю рассказывать всякую чушь.

— У меня ощущение, будто ты сейчас свалишься. Может, пусть лучше Нечаев тебя подвезет?

Ворон покачал головой.

— Все не столь плохо, как кажется, не тревожьтесь. Обо мне вообще не стоит волноваться.

— Позволь уж мне самому судить, за кого беспокоиться, — проворчал Шувалов. — Я вот думаю, что если даже такие крысы и существуют в Москве… существовали, они все равно должны были мутировать.

— Мутант по мутанту. — Ворон передернул плечами. — Да нет, бред. Сколько спускался в подземку, никогда не видел ничего похожего. И никто не видел!

— Или не выживали после встречи.

— Теперь вы пытаетесь меня напугать?

Шувалов вздохнул:

— Может, хоть осторожнее будешь. А вообще, если они изменены Зоной и выходят в реальный мир, то обратно в Москву им путь заказан. Они даже не идут, несутся к своей жертве со всей подвластной им скоростью, быстро убивают ее и разлагаются… Жуть.

Ворон поморщился.

— Помните, мы не могли понять, как достали Дима? При всей его паранойе, в закрытом бункере.

— Убийца пришел откуда его никогда не ждали. — Шувалов кивнул.

— Именно. Пошлите кого-нибудь осмотреть ванную комнату.

— Уже. Там стена обрушена и выход в катакомбы.

— Ну вот. — Ворон развел руками. — А еще я присмотрелся к Гранину. Он мне по-прежнему не нравится, но кто знает, возможно, от него будет польза много большая, нежели привести нас к схрону и отдать базу данных. Дим искал, а Гранин ходил в Зону и наблюдал. За мутантами!

— Тебе кажется подобное странным.

— Да, черт побери. Да! Особенно учитывая то, что нам известно о Диме.

— А тебе ясно на порядок больше, чем нам, — прищурившись, упрекнул Шувалов и, когда Ворон дернулся, чтобы встать, накрыл его руку своей. — Не надо. Я не враг тебе. И я не желаю выпытывать у тебя правду, даже не уверен, хочу ли ее знать. Скажи только, этот Дим… он ведь не «темный сталкер»? Будь он из них, в свои года точно так хорошо не сохранился бы.

— Не «темный», — бесцветным голосом ответил Ворон. — Даже рядом не стоял.

— Как и ты.

— Мы ни дня не проработали вместе и не входили ни в один клан, — сказал Ворон. — Я видел его несколько раз: мельком и случайно. Готов кровью поклясться, если хотите, что не общался с ним и не имел никаких дел!

— А я разве требую объяснений? — Шувалов вздохнул и сжал пальцы. — Я лишь пытаюсь понять. Ты вот мне байки про метро московское, а я тебе сказку про повелителя крыс напомню. Только не про мальчика с гусями, а другого, который умел грызунов направлять туда, куда хотел. Допустим, тот, кто сотворил чудо с Димом, сделал и злодейство…

— Нет! — уверенно сказал Ворон. — Я… могу быть необъективен, в конце концов, тот человек, о котором вы говорите, вернул мне способность двигаться, но он точно никогда не стал бы использовать ничего и никого ради убийства. И еще. Там, в аэропорту, до происшествия на парковке на меня смотрел именно человек. Я видел его и могу поклясться — знал. Но он не имеет ни малейшего отношения ни к Диму, ни к профессору Сестринскому.