"Фантастика 2024-76". Компиляция. Книги 1-26

Багдерина Светлана Анатольевна

— Не волнуйся, — успокаивающе кивнул Дагда. — Наши патрули следят за тем берегом неотрывно. Незамеченными они сюда не попадут.

— Будем ждать, пока попадут замеченными, — оптимистично пробормотал друид и, засунув в рот оставшуюся лепешку, с кряхтением стал подниматься с жесткого земляного пола.

Несмотря на дневную карусель событий и встреч, скачек и усталости, сражений и купаний, Иванушке упорно не спалось.

Сначала он был не одинок в своем полуночном бдении: с дальнего конца отведенного им гостевого домика, где расположились гвентяне,

то и дело доносились приглушенные обрывки горячей ссоры:

— …сделай сейчас!..

— …потом, когда…

— …зачем ждать?..

— …какая теперь разница?..

— …вот поэтому я и говорю…

— …а я говорю…

— …расскажу ей!..

— …не посмеете!..

— …раньше надо было думать…

— …нет сердца…

— …нет мозгов…

Потом препирательства прекратились, спорщики уснули, отвернувшись носами к разным стенам, а Иванушка всё равно не мог, как ни силился.

Сначала он посчитал овец.

Потом овцы в Лукоморье и сопредельных державах, занимающихся этим видом промысла, закончились, и он принялся считать лошадей.

Когда закончились лошади — кур.

Куры не хотели быть сосчитанными, постоянно разбегались, перемешивались в пестрые бестолковые кучи, перелетали с забора на завалинки и обратно, кричали петухами, и царевичу это, в конце концов, надоело.

Бесплодно прокрутившись на матрасе, набитом свежими листьями и духовитыми травами в общей сложности часа три, лукоморец капитулировал перед превосходящими силами бессонницы и тревоги, поднялся, оделся, и тихо ступая, чтобы невзначай не потревожить беспокойно ворочавшегося и постанывавшего во сне Друстана и редко, но болезненно всхрапывающего Огрина, вышел наружу.

Если бы не фонарное дерево со странными светящимися оранжевыми плодами размером с огромный арбуз, возвышающееся посреди деревенской площади и подпирающее своими изогнутыми ветвями тяжелое мрачное небо, под густой сенью крупной округлой листвы было бы совсем темно.

«Как настоящей ночью,» — не успел подумать Иван, как откуда-то из-за соседнего домика к нему подошел высокий сиххё с настороженно-любопытным взглядом и нейтральной, но постоянно соскальзывающей в вопросительные, улыбкой.

В одной руке его был то ли крендель, то ли бублик.

«С маком и кокосовой стружкой», — отчего-то подумалось Иванушке.

В другой — фонарь, сделанный из такого же оранжевого плода, как на дереве, только поменьше.

«Размером с дыню», — подыскало дотошно подходящее сравнение подсознание царевича, и желудок его тоскливо вздохнул: непривычная пища сиххё по нраву ему, похоже, пришлась не слишком.

— Добрый вечер, — вежливо прошептал царевич товарищу по бессоннице, и тут же оглянулся на только что покинутый домик: не разбудил ли его уход остальных.

Но всё было спокойно.

— Хорошей тебе ночи, человек Иван, — уважительно склонил голову сиххё и сделал радушный жест свободной от фонаря рукой. — Хочешь прогуляться? Я могу проводить тебя, показать деревню…

Только теперь Иванушка заметил, что то, что он поначалу принял за бублик, был закрученный колесом рог.

У пояса его, в ножнах из прессованной кожи, висели меч и кинжал.

Ночной сторож!

— Нет, что

вы, спасибо! Не отвлекайтесь из-за меня от своих дел, — виновато улыбнулся лукоморец. — Я не хотел никого беспокоить. Просто не спится… что-то… Думал, может, если вы не возражаете, посмотрю на ваше поселение, на лес, подышу свежим воздухом, может, и засну?..

— Да, конечно, — приветливо кивнул сиххё. — Иди. Заблудиться у тебя не получится — на расстоянии трехсот метров от деревни дозоры вокруг. Дальше не заходи — для зверья, гадов, птиц ночных — самое время сейчас.

— Я не боюсь! — выпятил грудь Иван.

— Зря, — неодобрительно заметил сторож.

Отдав стушевавшемуся Иванушке свой фонарь, он поднял к плечу правую руку открытой ладонью вперед в знак прощанья, и молча скрылся там, откуда пришел.

Прогулка Ивана по сонным — в отличие от него — улицам, состоящим из разнокалиберных округлых строений, обложенных ребристой древесной корой, с конусообразными черепичными крышами и круглыми, занавешенными ткаными, украшенными разноцветными деревянными бусинами шторками, окошками, кончилась довольно быстро: лесная деревня, похоже, изначально была гораздо меньше Рудной, и даже Полевой.

Впрочем, за стенами последнего дома под своды могучего векового леса во тьму убегала дорога — две неровные колеи — словно приглашая неприкаянного лукоморца не тушеваться и продолжить изыскания.

Пока Иванушка решал, стоит ли продолжить ознакомительный тур, из крайнего дома вышла Боанн и с радушной улыбкой вручила ему глиняный кувшин с чем-то холодным и едко пахнущим.

— Спасибо, — сказал царевич.

При этом из соседнего дома выглянула незнакомая старушка и протянула ему завернутую в широкий лист булочку.

— Большое спасибо, — смущенно проговорил Иванушка.

Тут дверь дома, расположенного в паре метров от старушкиного, заскрипела и начала приоткрываться.

Это и решило вопрос о планах на вечер.

Быстро поклонившись и проговорив торопливо: «Спокойной ночи, до свидания», сконфуженный лукоморец проворно повернулся, сунул булочку в карман, и резво зашагал в чащу, глухо побулькивающий при каждом шаге кувшин подмышкой.

Незнакомый лес вокруг него тихо пересвистывался и перекликался приглушенными мелодичными трелями, поскрипываниями, поухиваниями и пощелкиваниями. В высокой придорожной траве нежным зеленым светом заманивали то ли подруг, то ли ужин круглые, размером с лукоморский рублевик, насекомые. Со ствола на ствол и с ветки на ветку перепархивали сияющие голубым, фиолетовым, розовым и бордовым мотыльки, больше похожие на птиц, сверкающие разноцветным оперением павлиньи совы, и золотистые стрекозы, не похожие ни на кого.

На толстом пне в десяти-двенадцати шагах от дороги сидела такая же толстая зверюшка — ни мышонок, ни лягушка — и, надувая пригорловые мешки, топорщила переливающуюся красноватую шерсть на боках и ритмично поквакивала, постукивая в такт голым хвостом.

Как завороженный, Иванушка сошел с дороги, осторожно, чтобы не спугнуть ночное чудо, приблизился к пню, поставил кувшин на траву в стороне, и — сантиметр за сантиметром — стал бережно наклоняться, чтобы разглядеть забавное существо поближе.