"Фантастика 2025-1". Книги 1-30
Шрифт:
Вожделенно усмехнувшись, я отнес добычу к столу. Эх! Прости, Господи, невинное прегрешение моё! Сам знаешь. Не согрешишь - не покаешься, а не покаешься - возгордишься! А гордость и самолюбие - первый шаг к черной магии, что среди всех грехов на первом месте стоит. Так говорят пророки!
Усевшись за стол, я острым ножом порезал сало на маленькие аккуратные кусочки. Открыв бутылку, я налил себе горьковатой настойки по край деревянной кружки. Многовато, конечно. Но любимая стопочка куда-то запропастилась, а искать её впотьмах было лень. К полумерам же я не привык.
Я неторопливо поднес кружку к носу. С наслаждением вдохнул ароматную клюковку и произнес короткую молитву:
– Провались она в живот! Дай Боже, не последняя!
Широко открыв рот, я уже приготовился залпом осушить кружку, когда неожиданно раздался громкий стук в дверь.
– ЭЙ!
– послышалось из-за двери.
– Есть кто дома?
Непроизвольно дернув рукой, я расплескал часть настойки. Клюковка мигом пропитала парадную рясу. Проклятье! Теперь ещё и пятна выводить! Что ж за день сегодня такой!?
Стук в дверь не прекращался, становясь всё требовательнее.
– Эй! Откройте!
Интересно, кого ещё принесло на ночь глядя? А, впрочем, не важно!
– Убирайтесь!
– крикнул в ответ я.
За дверью замешкались.
– Простите! А здесь живет местный священник?
– Ты не ошибся, сын мой, - подтвердил я, - теперь давай-ка, проваливай отсюда!
За дверью на некоторое время воцарилось недоуменное молчание. Я уже решил, что незваный гость уберется восвояси, как вдруг услышал:
– Святой отец, пустите переночевать одинокого страждущего странника. Путь мой был труден и не близок. Я устал, и у меня закончились припасы.
Я тоскливо посмотрел на закрытую дверь, вспоминая, как сам добирался в это забытое Богом место. Дарование приюта нуждающимся - одна из главных обязанностей приходского священника. Так меня учили в монастыре. Только вот сало в блюдечко такое белое.... А на дворе самый строгий за год пост.
– А на улице дождь?
– поинтересовался я.
– Нет, отче.
– Тогда под кустом переночуешь!
Некоторое время за дверью переваривали мою фразу.
– Святой отец, ваш святой долг - давать приют страждущим.
Вот ведь какой настырный!
– А ты сирый и убогий сирота, или калека, или молодая несчастная вдовушка?
– поинтересовался я.
– Нет, но....
– Тогда какой же ты нуждающийся, сын мой? Светлый Владыка даровал тебе руки, ноги, крепкое здоровье и ум. Что тебе ещё надо, то сам и возьми!
Сильный удар сотряс несчастную дверь, а заодно и половину дома. С потолка на блестящее, сказочно белое сало посыпались грязные опилки. Вот ведь поросенок! Я мигом вспомнил, что в отличие от других монастырей, в Верхнереченском обучали ещё и бою на булавах. Давняя подруга, единственная, которой я ни разу не изменил, лежала под столом. Рука сама собой потянулась к рукояти.
– Немедленно откройте!
– послышался за дверью грозный голос.
– Что за нравы?! Не давать приюта благородному воину!
Я поспешно оставил
– Уже иду, сын мой! Во имя Светлого Владыки, чего же ты сразу не сказал, что крыша над головой нужна славному воину? Я уж думал, кто-то из деревни пришёл ко мне за исповедью, добрым советом или пожертвованием, недотерпев до утра.
Поспешно спрятав сало за печку, я поспешил к двери.
– Спасибо, святой отец!
– поблагодарил гость.
– Приветствую тебя и светлый дом твой!
Я сердито отступил на шаг. Вместо благородного рыцаря на пороге стояла неуклюжая подделка. Ростом и статью воин действительно удался. К тому же волосы у него были длинные и белые, а лицо настолько благородное и честное, что даже захотелось плюнуть. Таким всегда и достаются лучшие красавицы. А мы - рано начавшие лысеть, остаемся с синицами в руке, и то после того, как кучу денег и времени истратим на ухаживания.
Увы, помимо вдохновенного, буквально с гравюры писанного лица и благородной стати, воину оказалось решительно нечем похвастать. Вместо сверкающих тяжелых лат на незнакомце красовалась невзрачная, местами проржавевшая кольчужка. Длинный двуручный меч, выглядывавший из-за спины, тоже знавал лучшие времена. Фигура оленя на конце поистрепавшейся рукояти щеголяла лишь одним рогом, а корявые ножны явно "пришли в гости" от другого клинка. Сапоги "рыцаря" успели сильно прохудиться. Кожаные штаны выглядели грязными и замусленными. Длинный походный плащ зиял дырами. А из-за спины, вместо высокого и сильного коня, выглядывала пожилая низкорослая кляча, подозреваю, по кличке "Абысдохла".
Разве что на плечах "рыцаря" висела изящная накидка с расшитым гербом: черный конь, с длинной белой гривой, поднявшийся в прыжке над золотым солнцем. Я напряг память, где-то мне уже доводилось видеть этот символ.
– Приветствую, святой отец!
– улыбнулся воин.
Протянув руку, он попытался, как бы невзначай, вытолкнуть меня из прохода, но я не торопился сдаваться.
– Рыцарь, сын мой?
– поинтересовался я, недоверчиво изогнув бровь.
– Клянусь честью!
– ответил он.
– Меня торжественно посвятил в рыцари сам благородный Этельстан!
Я удивился ещё больше. Имя храброго дворянина было широко известно в Верхнереченском монастыре. Воитель нередко посещал нас, и даже временами спрашивал обо мне. Что неудивительно. Именно он привёл меня в монастырь. Так, во всяком случае, сказал отец-настоятель. События детства как будто стерлись из моей памяти. В голове смутно застряло ощущение, будто я хотел что-то забыть. Вычеркнуть из своей жизни. Похоже, мне это удалось. Я забыл почти всё.
– Могу ли я узнать твоё имя, сын мой?