"Фантастика 2025-51". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
Стеклянный пузырёк приятно холодит ладонь. Придётся воспользоваться, деваться некуда. Я закрываю глаза. Мысленно произношу: Собака, ты меня слышишь?
Тишина. И во что я вляпался? Что задумал Борис? Лучше сразу прикончить бедное животное, зачем давать испытывать нестерпимые муки? И еще это жуткое место… всюду грязь… вонь, и рёв скота, запертого в деревянных амбарах.
Подхожу к собаке. От животного исходят слабые волны страха, готовые вот-вот разбиться о холодную тишину смерти.
Сажусь на корточки.
— Инга, — говорит Борис, — лей прямо в глотку, не бойся. Но потом сразу отходи.
Я откупориваю пузырёк. В нос сразу же ударил тяжёлый запах разложения. Желудок взбесился,
Кладу ладонь собаке на шею. Шерсть грубая, грязная. На моё прикосновение нет никакой реакции. Тишина. Только дыхание с каждым разом становиться всё реже и реже.
— Поторопись! — крикнул Борис.
Потерпишь.
Может… Может ничего не предпринимать. Подождать, и всё закончиться. А может… А вдруг… Вдруг содержимое этой колбы действительно ей поможет? Ну как я могу именно сейчас опустить руки, даже не попробовав помочь бедному животному!
Хватаю собаку за ошейник и тяну на себя, вытаскивая её из грязи. Безжизненную голову зажимаю между ног. Нижняя челюсть сама опадает, выкидывая посиневший язык. Отлично, а то было стрёмно руками прикасаться, не говоря уже о том, что придётся их совать в пасть. В открывшуюся пасть лью жидкость. Когда первая струйка касается глотки, собаку тут же начинает плющить. Чем-то похоже на эпилептический припадок у больного. Я не смог сдержать собачью голову коленями. Та вырвалась и выбила из моих рук опустевшую колбочку. Жутковатое зрелище, особенно когда собаку начало скрючивать узлом. Я решил не рисковать, последовал совету Бориса.
Отхожу.
Собаку охватила судорога. Передние лапы дёргались из стороны в сторону, то выпрямляясь в локтях, то сгибаясь обратно. Животное начало кашлять. На землю полетели слюни с желтоватым оттенком. Следом вылетели шматки крови. Голова елозила в грязи. Единственный глаз, который мне был виден, закатился. Но всё закончилось так же быстро, как и началось. Собака резко вытянула конечности, словно они были привязаны к уезжающей машине, и сразу же замерла. Грудь больше не вздымалась, а вывалившийся язык медленно утопал в грязи.
Опять гробовая тишина. Даже местный скот затих; лошади с наездниками, Борис, и я — мы молчали. Смотрели на бедную псину в ожидании чуда. Да какое тут нахуй чудо? Это был пиздец. Полный. Я сделал всё, что от меня требовали, и теперь мог спокойно умыть руки. Всё, баста! Тузик сдох — пора домой. Я уже собирался вернуться к своей кобыле, показав своим взглядом, что нихуя у нас не вышло, но Борис вскинул руку, заставив меня остановиться.
— Наберись терпения, — говорит он, — Подожди. Не торопись.
Все смотрели на собаку. А я хотел смотреть на чистую постель, на вкусную еду и горячительный напиток! Я хотел жрать! И мне было абсолютно не интересно снова смотреть на окоченевший труп. Чего я там не видел?
На лице Бориса начала прорисовываться улыбка. Он смотрел поверх моего плеча, довольно покачивая головой. Любопытство заставило меня развернуться. Собака зашевелилась. А вернее шевелилась её кожа, словно под ней копошились миллионы маленьких червей. Шерсть словно срубали косок. Тело собаки стремительно лысело. Передние лапы согнулись к груди, спина с хрустом выгнулась. На груди, в том месте, где рёбра вылезли наружу, на коже начал образовываться серый хрустящий налёт. Кожа
Осси продолжает целиться в псину. На её лице — дикая улыбка, требующая сражения. В её глаза так и читается: давай, псина, только дай мне повод и стрела в тот же миг пронзит твой глаз. Остальные молча наблюдали. И в их взглядах не было никакого страха или удивления. Для них не было ничего не обычного. Обычный день. Обычная собака, превращающаяся в хрен пойми кого! Борис заметил мою растерянность. Спрыгнул с лошади. Подходя ко мне, вынул меч.
Он сказал:
— Если всё получится, ты должна будешь ЭТО успокоить, — кончик меча указал на трясущуюся собаку.
— Как?
— Тебе виднее!
Ах, ну да, бля. Конечно. Что еще за глупости я спрашиваю. Каждый день же ковыряюсь в этом дерьме, успокаивая охваченных предсмертной агонией животных. Заебись!
Собачий нос больше не был влажным и чёрным. Он окрасился в серый цвет, став сухим и грубым. Морду испещряло множество трещин, напоминающие молнии, что разрывают ночное небо над горами. А всё тело собаки стало походить на кусок скалы, омываемый холодным океаном. Пейзаж такой, хоть рисуй картину. Но тут вдруг стало не до художества. Передние лапы дёрнулись. Раздался вой ветра, и грудь собаки тут же вздулась.
Выдох.
И тут же вдох.
Пасть пса захлопнулась. Распахнулись веки, за которыми показались абсолютно белые глаза. Как куриные яйца. И вот эти отваренные в крутую яйца сразу же принялись сканировать окружающий их мир. Зрелище неповторимое. Кому рассказать — не поверят! Я так засмотрелся, что потерял всякую бдительность.
Собака резко вскакивает и прыгает на меня. Такой скорости никто не ожидал. Тетива издала ноту смерти, но стрела лишь взбудоражила воздух рядом со спиной ожившей собаки и вонзилась в землю, рядом с моей ногой. Собака валит меня на землю, прямо в грязь! Пасть распахнулась и уже собиралась сорвать моё миленькое личико, как я вдруг нашёл в себе силы проорать: СТОЙ! И еще добавил: БЛЯ!
Глава 9
Никакой боли я не почувствовал, да и моё лицо всё еще на месте. Надолго ли?
Собака никуда не ушла, продолжала нависать надомной, как насильник над жертвой. Горячее дыхание нежно ударило в ладони, которыми я закрывал своё личико. Пахло скисшим мясом. Стало страшно. Пиздец как сыкатно, но я открыл глаза.
— Инга! — крикнул Борис, отрезвив меня от сковавшего меня страха.
— Всё хорошо! — крикнул я в ответ.
Свои губы я разомкнул, а вот зубы по-прежнему плотно сжаты; боясь, что хоть какие-то крошки могут залететь мне в рот. Смотрю в бок, пробуя отыскать Бориса. Ага, вот и он. Стоит возле меня с занесённым над головой мечом. Лезвие готово в любую секунду обрушиться на голову псины, но всё было под контролем, просто так никто не станет убивать переродившееся животное. Даже Осси опустила лук, обломавшись, что никого не получилось убить, но новую стрелу вложила в расслабленную тетиву.