"Фантастика 2025-51". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
Паренёк держался молодцом. Стоял ровно, не дёргался. Поднял голову и уставился Борису в глаза. Он говорит:
— Борис, их ничто не может удержать. Они делают подкопы. Они перепрыгивают через наш забор. Мы ничего не можем поделать. Мы должны переехать. Нам надо найти другое место для фермы…
— Мне надо, — прервал пацана Борис, — чтобы выжившая собака взяла след.
— Но я же сказал… Она на четвереньки не встанет, ссытся и срётся под себя… кровью…
— Встанет. Веди нас к ней.
Паренёк развернулся и двинул вперёд. С хлюпаньем вынимая ботинки из густой жижи, он шёл в сторону ближайшего к нам амбара. Подойдя,
— ИДИ СЮДА! Еще раз укусишь, скотина, я тебя придушу твоим же ошейником!
Началась движуха. Парень начал вылезать, виляя задом. Вначале вылезла целиком спина. Левая рука, которой он тут же упёрся в будку. Шея. Когда появилась голова, правая рука всё еще находилась внутри будки.
— Давай же, — закряхтел парень, — вылезай… — он напрягся, сжал зубы и что есть силы потянул на себя.
Собачий скулёж усилился стократно. Тощая рука уже показалась по локоть. Животное, прячущееся в глубине своего дома продолжало выть, вызывая у меня мурашки. Явно ощущался страх, охвативший бедное создание. Каких бы оно не было размеров, это сейчас не имело никакого значения. Даже самым огромным созданием бывает больно и страшно. И в такой момент их существование можно опустить до уровня жалкой крысы. До уровня таракана, над которым занесли тапок. Хуже мухи, застрявшей в липкой ленте на кухне.
Худая рука парня почти полностью вылезла на свет. Вот появилась ладонь. Появились тонкие пальцы, добела сжимающие широкий ошейник из толстой кожи. Показалась собачья голова. Это оказался огромный ротвейлер с мордой бульдога. Измученный, весь грязный. Шерсть вся свалялась, а на тех участках, где не было засохших кусков грязи, проглядывался благородный чёрный окрас. Раздувающиеся от скулежа брыли и нос напоминали кусок мяса, прошедшей через мясорубку.
Продолжая стоять на коленях, паренёк сдвинулся назад и с новой силой потянул на себя бедного пса. Голова собаки бешено задергалась из стороны в сторону, пытаясь хоть как-то унять мучения, сбить руку, что причиняла ей так много боли. Собака хотела вырваться, но не могла. Ошейник натянулся, туго сдавив огромную шею так, что пёс начал задыхаться. Огромный розовый язык выкатился наружу и тут же был заляпан кровью, вылетевшей из раздувшихся ноздрей. Густая слюна окрасилась в багровый и закапала в жижу грязи.
Паренёк не собирался останавливаться.
Еще рывок.
Собака показалась наполовину. Зрелище не из приятных. Собаку и будку словно что-то соединяло. Из распоротого брюха к чёрной дырке будки тянулся толстый узловатый трос, окутанный тонкой синей паутинкой. Могло показаться, что это поводок. Но это не так. Натяжение в кишках вдруг ослабло, и они вяло опали в грязь.
Еще рывок.
Паренёк полностью вытащил пса наружу, у которой помимо вспоротого живота и истерзанного бока, из которого торчали рёбра, еще была оторвана
Паренёк выпрямился, отряхнул руки от грязи и сказал:
— Вот такой теперь у нас красивый защитник.
Пёс дышал из последних сил. Лапы уже не дёргались, а спокойно утопали в грязи. Животное больше не сопротивлялось, не выло. Он просто валялся в тёплой жиже, отдавая земле свою кровь. И вот ты думаешь, что еще может быть хуже? А ведь может!
Паренёк прильнул к будке, запустил руку внутрь. Тросик, соединяющий собаку с его домиком затрясся. Тощая рука достала шмат кишок и запихнула весь этот фарш, заляпанный грязью, сеном и десятком навозных мух собаке в брюхо.
— Инга!
Я обернулся на голос. Борис смотрел на меня со всей строгостью учителя, ткнувшего именно на твою фамилию в классном журнале.
— Пёс хоть что-нибудь сказал?
— Нет, — ответил я. — Мозг его занят перевариванием боли. Собака боится.
— Подойди к нему.
— Зачем?
— Облегчишь боль. Успокоишь. Ты же умеешь…
— Я не умею.
— Иди!
Заглядывая в глаза этому седовласому мужчине, становилось как-то не по себе. Слов на ветер он точно не бросает, что вызывает у меня к нему неподдельное уважение. Начинаешь испытывать уверенность даже в своих действиях, понимая, что с тебя так просто не слезут. Сделают всё, но поставленной цели добьются. Закатают в асфальт, а дело сделают. Спорить нет смысла, хоть даже если ты клоун, которого заставили вырезать у своего напарника аппендицит. И меня это бесит. Бомбит! И выводит из себя!
Я спрыгиваю с лошади. Мои ботинки тут же скрылись в гуще мерзкой жижи и разъехались в разные стороны. Ну, пиздец! На ровном месте упал на колени в навоз. Бля! Я испытал лёгкое унижение, подкреплённое жидкими смешками взрослых мужиков, восседающих с довольными рожами на лошадях. Гляжу на Бориса. Хотелось найти хоть какую-то поддержку, но на всё, что он способен — снять кожаную перчатку и запустить свою ладонь в свои влажные от пота кудри. Убрав седые локоны за ухо, он запускает руку в боковую сумку, прикреплённую к седлу. Шурует в ней. Что-то находит. Выуживает ладонь и говорит:
— Возьми!
Гордо встаю. Иду к нему.
Маленький пузырёк, размером с теннисный мяч взмыл в воздух и полете в моём направлении. С реакцией у меня всё в порядке. Я ловко ловлю пузырёк перед самой своей рожей, чем даже смог удивить мужиков. Осматриваю пузырёк. Обычный, стеклянный. Что внутри — непонятно. Вода?
— Вода тут явно не поможет, — сказал я, переведя взгляд на умирающую собаку.
— А ты попробуй, — парировал кудрявый.
Шутник. Глупая ситуация, в которой мне пришлось тупо стоять, не понимая, что происходит. Не понимая, как поступить. Издеваться над животным, даря крохотную надежду на спасение жалкими каплями воды — вот уж истинное лицо мучителя, а не спасителя. Нет уж…
Звук стремительно натягивающейся тетивы резко оборвал мои думы. Я обернулся. Осси, эта рыжеволосая сука целится прямо в меня! Эта крепко сбитая баба достала лук и прицелилась, наставив на меня наконечник стрелы из высушенной кожи.
— Не бойся, — встрял Борис, начав успокаивать меня, — это не для тебя.
После его фразы, наконечник медленно поплыл по воздуху. Через секунду в меня никто не целился, но стрела продолжала угрожающе подёргиваться в луке, готовая сорваться в любую секунду. Я оценил траекторию — целились в собаку.