"Фантастика 2025-51". Компиляция. Книги 1-26

Ролдугина Софья Валерьевна

— Не впечатлило?

— Нет.

— Ну, хорошо, а как тебе такой трюк… — его рука снова нырнула в ящик стола.

Ал неожиданно ожил. Эдгарс уже что-то выуживал из ящика, когда паренёк с волнением заявляет:

— Там мало осталось.

На его возмущения Эдгарс лишь улыбнулся и попросил его не волноваться. Двумя пальцами старик сжимал маленькую стеклянную бутылочку, закупоренную пробкой.

А вот это уже интересно! Моя фантазия тут же пустилась в пляс. И чего я только себе не нафантазировал: и как Эдгарс выпивает содержимое и на моих глазах его одежда разрывается из-за набухших мышц и он рвёт этот твёрдый волосок своими пальцами. И как Эдгарс прыскает содержимым

бутылочки Алу в лицо, а тот с криками валится на пол и начинает дико крутиться, пытаясь протереть глаза. Ну нет, это уже слишком. А вот если старик заставит меня выпить эту настойку, а потом… а потом я… это могло бы получиться, но облом! Ничего из выше перечисленного не сбылось.

Эдгарс откупоривает пробку. Накланяется над столом и капает крохотную капельку на волос, в том месте, где еще не касался ножом. Давит стальным ножом, пытается разрезать, но ничего не выходит.

— Держи, — говорит старик, протягивая мне нож, сделанный из кожи.

Ого, я даже чутка дернулся от неожиданности. Беру нож. Эдгарс приглашает меня к столу и предлагает разрезать волос. Вспомнив, как шатался стол под весом старика, но при этом на волоске не осталось нихуя, я немного засомневался. Но с другой стороны, ради чего всё это представление? Так, позабавиться надо мной?

Я наклоняюсь к волоску, прицеливаюсь. В нос ударил знакомый аромат. Что-то приторное. Не вонючее. Тяжеловатый запах, но отвращения не вызывает. Где я ощущал его ранее — вспомнить не могу, бля!

— Режь! — выпалил Ал.

Ткнув кончиком лезвия в то место, где на волос попала капля неизвестной субстанции, я надавил. Словно я ткнул в масло. Явно переборщил с силой. Лезвие нежно ушло вперёд и тут же зарылось в стол, оттопырив кусок щепы. Я опустил голову, присмотрелся. С обеих сторон лезвия лежало по волоску. Я смог перерубить волос, без особой ебли и геморроя.

— К чему это представление? — спросил я.

— К тому, Инга, — тут же подорвался Эдгарс, — что тебе придётся славно потрудиться.

Руки старика полезли в ящик, стоявший на столе всё это время.

Эдгарс говорит:

— И если ты не будешь использовать это зелье, то закончить это довольно занимательное занятие в срок ты не успеешь.

Он вынимает руки. Его ладони сжимают голову как футбольный мяч. Ту самую, что в баре сунул мне в руки Борис. Ту самую, что чертовски мне напоминала голову моего дружка Дрюни. Но я так мечтал, что это всё мне привиделось по пьяни. Что мне просто показалось! Я могу сколько угодно себя обманывать, даже попробовать поверить в то, что данный облик знаком Инге, и её сознание проецирует мне знакомые картинки прошлого, но блин… Притянуть это за уши не получится. Это лицо Дрюни. Однозначно. Не хочу думать об этом. Мне даже страшно допустить мысль, как могло так получиться.

— Тебе нужно срезать лицо с этой головы.

Глава 7

Сквозь небольшое окно солнечный свет освещает комнату не лучше лампочки в сортире. Тут и запах соответствующий, и так же тесно.

Я смотрю на свою ладонь, в которой держу нож, а затем перевожу взгляд на то, что напоминает мне моего другана. Голова стоит на столе, повёрнутая ко мне оплывшим лицом. Веки чуть припущены, как у сломанной куклы из детства. Щёки и нижняя губа скатились вниз, демонстрирую ровный ряд нижних зубов.

Наклоняюсь, чтобы лучше рассмотреть, всматриваюсь. Полость рта напоминала половинку откусанной сливы. Вроде, всё как у обычного человека умершего пару дней назад — синее с матовым напылением. На языке выступали голубые вены, а щёки изнутри были все изрезаны, как будто в порыве

боли он их искусал.

Эдгарс окликнул Ала.

— Алош, меня дожидаются два любопытных экземпляра в лаборатории. Ничего особенного, но с одного, возможно, я смогу снять достаточно материала дня нашего доспеха. Нужно сказать спасибо Инге, что она особо не размахивала мечом как ужаленная в жопу, а точным ударом снесла голову одному бедолаге. Жаль-жаль-жаль паренька, молодость только забурлила в его теле, а уже лежит у меня на столе. Мёртвый.

Ал послушно кивает. А Эдгарс продолжает:

— Я пойду, а ты уж проследи, чтобы всё прошло гладко, — тут он смотрит на нас как воспитательница на детей в детском саду, — Помни — у нас запасов нет, если что-то испортите… сам понимаешь, найти замену будет крайне сложно.

Глядя отрубленную (или грубо срезанную тупым ножом) голову, я говорю:

— Здесь испортить можно только лицо.

— Ах да. Я и забыл. Борис настоял на том, чтобы лицо сохранили в его первозданном виде. То есть — лицо необходимо срезать аккуратно, а на его место — установить маску.

Мою маску! Просто заебись!

Закончив раздавать обязанности налево и на право, Эдгарс вышел из кабинета с сияющим лицом. Таких довольных стариков надо еще поискать. Всех напряг работой!

Я с минуты постоял, рассматривая то нож, то голову, стоящую на столе в прямоугольнике солнечного света, вываливающегося из окна напротив.

— Садись, — вдруг прервал молчание Ал.

Он вскакивает со стула и перемещается к торцу стола. Рукой указывает мне на свой стул, намекая на лучшее рабочее место в мире. Как мило. Я хотел поломаться, набить себе цену, изобразить ломучую целочку, которая никогда в жизни не раздвинет свои бледные ножки перед потным мужиком, но купюры крупным номиналом и грубая мужская сила работают безотказно…

Пришлось плюхнуться на твёрдый стул и уставиться на Ала.

— Спасибо! — сказал я, подмигнув пареньку.

— Ты с ножиком умеешь обращаться?

— С этой зубочисткой? — я крутанул ножик в ладони, спорол им воздух, пару раз пырнул воображаемую цель, а потом просто сказал: — Нет.

— Я так и понял.

Какой же он серьёзный, пиздец!

Непостижимо!

Ал обходит стол, встаёт напротив меня. Берёт в руки отрубленную голову. И бросает в меня! Вот сука! Я ж охерел! Но реакция не подвела. Я схватил её как баскетбольный мяч, даже ножик не обронил.

— Ты какого хрена делаешь? — я был максимально возмущен!

— Ничего страшного…

— А если повредим…

— Ты ничего там не повредишь.

И действительно. Этой каменной башке хрен чего будет, даже если скинуть её с крыши небоскрёба. Даже если она прошьёт дыру в крыше автомобиля. Пробьёт асфальт и попадёт прямиком под мчащийся ей на встречу поезд метрополитена.

— Разверни голову к себе лицом, — говорит Ал.

Тем временем он выложил квадратные кусочки кожи на столе на манер игральных карт. Рядом с ним уже лежал кусок брони; судя по всему — это будущий нагрудник. Ал берёт кусок кожи, подкладывает его впритык к краю другого куска и с помощью кабаньего волоска соединяет их между собой. Муторный процесс, но работа есть работа. Пока Ал отрезает ножиком излишек волос, торчащих во все стороны, я кладу ладони на лысую башку, что лежит у меня на коленях. На ощупь — бетонная стена. Прохладная и шершавая, оставляющая на коже еле заметную крошку. Я разворачиваю голову, утыкая её затылком себе в ноги, прямо на кожаный фартук. Смотрю на Ала, ожидая дальнейших инструкций. Я особо не стремлюсь запороть столь ценный экспонат. Хотя мне очень любопытно: если я запорю его — нам обоим дадут пиздюлей?