"Фантастика 2025-51". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
— ПРЕКРАТИТЬ! Рудх, немедленно угомонись!
— Но эта су…
— Я сказал: УГОМОНИСЬ! Даже не смей спрыгивать с кобылы! Ты меня понял?!
Он всё понял. Влез обратно в седло и принялся пялиться на меня. Обиженка, бля.
— Инга, что ты вытворяешь?
— Правду говорю…
Ну и лгунишка же я.
— Прекрати!
Всё это время лошадь Бориса крутилась вокруг себя, из-за чего ему постоянно приходилось крутить головой, ловя меня взглядом.
— Нам плевать, что тебе говорят наши животные! Поняла!
— Поняла…
— Если ты продолжишь — маски своей не увидишь. Это понятно?
— Понятно…
— Нам нужно торопиться. Быстро садись в седло!
Когда Борис угомонился, а вокруг повисла тишина, я снова напрягся. Взбирался в седло и думал, почему все лошади молчат. Ни единого звука. Неужели приключения с крысами было острой формой шизофрении, втянувшей меня в очередную пиздецовую историю, как всегда это бывает. Или привиделось, послышалось, показалось? Хрень какая-то… Как бы не оказалось, что Борис поставил на меня весь свой авторитет, а я всё проебал… И больше нет у меня никакого дара. Уже хочу ему признаться, но о чудо! Влезая в седло под взгляды десятка наездников, я чётко слышу:
— Я рада нашей встречи.
Вначале я не поверил. Даже обернулся, не поняв, где расположился источник голоса. Слова пронеслись сквозь голову, словно в ушах два китайских наушника: вначале звук раздался в первом, а потом плавно перетёк во второй.
— Это я, — голос медленно перетёк слева на право.- Ты меня не узнаёшь?
И тут до меня дошло. Со мной всё в порядке. И хотя я таблетки давно перестал принимать, голоса в голове были не следствием шизофрении. Голоса животных вернулись. Вернулся дар. Я здоров!
Можно выдохнуть!
Я в деле!
Перед глазами начала вырисовываться картинка, как мы мчимся по пыльной дороге. Прохладный ветер хлещет лицо. Свобода быстро окутывает моё тело, подогреваю женскую гормональную составляющую до опасного кипения. Там, в кабинете Ала было иногда и прикольно, но скука сводила меня с ума. Мне нужны эмоции… Мне нужен драйв…
— Постойте!
Из здания выскочил старик. Эдгарс несся к нам на встречу, держа в руках десяток кожаных ремней. Широких и плотных. На каждом висело по пять кожных подсумков. Я попробовал рассмотреть, что внутри, но те были закрыты. Эдгарс поочередно раздал по одному ремню в руки (мне, конечно же хуй чего), а когда протягивал ремень Борису, сказал:
— Должны сработать.
Борис убирает ремень в сумку, висевшую на кобыле, и спрашивает:
— Ты уверен?
— Однозначно. Шуму наведёт — мало не покажется.
— Ограничения?
— Рядом с собой не используйте. Кидайте как можно дальше.
Борис кивает головой. Эдгарс отступил от всадников, взобрался по лестнице и, перед тем как испариться в дверях «Швеи», махнул нам рукой на прощанье. Борис перевёл взгляд на меня.
— Инга… — начал он, но мне уже было всё ясно.
—
Не нужно никакого кондиционера. Не нужно никакого шлема и лобового стекла.
Ни что… Слышите! Ни кто не имеет право отделить вас от свободы, врезающейся вам в лицо. Есть только вы и одна лошадиная сила. Одна лошадиная сила между женскими ногами.
Мы мчались сквозь густые зелёные леса. Огибали быстрые реки. Неслись хуй пойми куда, поднимая огромные клубы пыли.
Мы были словно банда байкеров.
Мы были «ангелами ада»!
Ночными волками!
Нам было на всё наплевать.
Такую свободу я не мог испытать даже сидя за рулём своего фургона. Пьяным. С полной кабиной проституток. Они громко долбились в дверь, не давая мне слушать музыку. Они громко орали, перекрикивая грохот подвески, которая с трудом переваривала ухабистую дорогу глухой деревни. И даже когда я душил эту все дозволенную грязь, посмевшую тыкать в меня пальцем и называть мудаком, не умеющим водить машину, я не мог испытать той свободы, что сейчас холодными струями ветра хлестала меня по лицу. Это был кайф. Неизвестность возбуждала.
Но я быстро протрезвел, когда почувствовал тёплый запах деревенского коровника. Мы прискакали на ферму. На огромной поляне, обнесённой глухим деревянным забором можно было лицезреть деревянные крыши десятка огромных амбаров.
Мы приблизились к главным воротам. К нам на встречу уже бежал дохлый паренёк. Из-под его ботинок разлетались ошмётки грязи, а драная рубаха готова была вот-вот слететь с узких плеч. Подбежав к воротам он с радость просунул исхудавшее лицо в узкое окошко и принялся палиться на нас.
— Чего пялишься! — устало кинул Борис. — Открывай!
Паренёк быстро отпёр ворота. Всей нашей бандой мы заезжаем на территорию и…
Пиздец…
Помимо густой вони, которую я ощутил еще за километр, тут вообще некуда было ступить. Паренёк, утопая по щиколотку в смеси навоза и мочи, подошёл к нам. Слетевшиеся мухи быстро облепили наши распаренные на солнце тела. Садились на лицо, лезли в глаза в рот. Смахнув насекомых с губ, паренёк обнажил наполовину беззубый рот и просвистел:
— Быстро вы!
— Когда это произошло?!
Борис был резок. Накинулся на бедного паренька, когда тот даже и не ожидал. Испуганные глаза пробежались по наездникам, задержались на мне на пару секунд, затем резко уставились на Бориса.
— Ночью, — ответил паренёк.
— Что с собаками?
— Двух сожрали, — принялся отчитываться пацан, пряча глаза. — Одна убежала. А та, что самая крупная, валяется в будке. Её досталось больше всего. Скорее всего, не выживет.
Наездники начали обступать паренька, заключая в кольцо. Уставшие кобылы мяли жижу копытами, испражнялись, и били тугими струями мочи себе под ноги. Кто-то ржал, кто-то крутил головой.