"Фантастика 2025-68". Компиляция. Книги 1-27

Злотников Роман Валерьевич

— А мне почему-то кажется, что это двустволка...

— Если бы ты увидел, как я заколачиваю этой штукой гвозди, то переменил бы свое мнение.

Ладно, молоток, так молоток. Сейчас меня волновал вопрос поважнее:

— И что теперь будет с нами?

— Я не провидица, — Свобода злобно зыркнула на Чику. — Не знаю, что тут у вас произошло, и, честно говоря, знать не хочу, но... Чешите отсюда и побыстрее.

Я обвел взглядом залитый кровью подвал.

— А как же...

— Хочешь помочь мне расчленить трупы

и зарыть их во дворе?

— Не то чтобы хочу...

— Тогда чешите.

— А что ты скажешь остальным?

— Какая разница? — она забарабанила пальцами по прикладу. — Скажу, что вы смылись и прихватили с собой эту троицу.

Циклоп было направился к Чике, которая уже совсем ослабла и с виду казалась мертвой, но Свобода сразу взяла его на мушку:

— Тебе что, жить надоело?

— Я просто хотел помочь, — жалобно проблеял мутант.

— Она без пяти минут покойница. Тут уже без шансов.

— Врачи помогут, нужно только отвезти ее в больницу.

— За тройное убийство дадут вышку. Все под суд пойдем. Ты этого хочешь?

— Но ведь ее еще можно спасти...

— Можно, — Циклоп все еще находился на мушке. — А их кто спасет?

— Кого «их»?

— Кого-кого... Алису, Волгу, Лили-Энн, Лису, Кая, Лану, Андрея... Я понимаю, для тебя эти люди ничего не значат, но каждый из них мне дорог. Кстати, ты знал, что Андрей и Лана собираются пожениться и Лили-Энн согласилась обвенчать их под кроной нашего священного дуба? А Лиса ждет ребенка от Кая... И ты хочешь разрушить их будущее?

— Не хочу.

— То-то же.

Мутант замолчал. Да и что тут, в самом деле, можно было сказать? Лично я полностью разделял позицию Свободы. Мне нисколько не было жаль хренову провидицу, ее хахаля и этого долбонавта в памперсе. За что боролись, на то и напоролись!

— Мотаем отсюда! — распорядился я.

— Вот это правильно, — одобрила Свобода. — А я пока тут приберусь. Наши все спят, так что никто ничего и не заметит.

— А может, вам все-таки помочь? — подал голос Циклоп.

«Ну что за фаплап! — подумал я. — Сказано же было: „Мотаем отсюда!“ Еще не хватало с трупаками возиться!»

— Сама управлюсь. Мой отец держал скотобойню, при ней была небольшая мясная лавка, так что кое-какой опыт у меня имеется.

И только мы собрались отчалить, как по подвалу разнесся сиплый стон Чики. Она из последних сил подняла голову и рукой поманила меня к себе.

И зря я надеялся, что никто этого на заметит.

— Она зовет тебя, Проныра, — прошептал Циклоп.

— Вижу, не слепой.

— Так чего же ты стоишь?

«Не ожидал я от тебя такой подставы, дружище», — мысленно произнес я с укоризной.

— Последняя воля умирающей для нас, ботанов, священна, — сказала Свобода и жестом велела мне подойти к Чике.

Я вынужденно подчинился, поскольку двустволка все-таки сильный аргумент.

* prostitutino — проститутка (рато.)

** Iru al infero!—

Иди к черту! (рато.)

XI. Криптонит для Помилки

Последняя воля умирающего. Тот еще штамп.

Вот, представим, умирает старик.

Лежит он на кровати в тесной, бедно обставленной комнатушке. Рядом на столике пузырьки с лекарствами, шприцы. Под кроватью больничное судно. Старика недавно соборовал священник, а врач сказал, что жить ему осталось считанные минуты. Вокруг умирающего стопились родственники. Все, конечно, в полном расстройстве.

Старший сын уже где-то успел назюзиться и пьяно жует сопли. Средний сын хнычет, как девчонка. И только младшенький держится молодцом. Хоть это и нелегко ему дается. Он больше всех любил своего отца и ему сейчас очень плохо. Но младшенький не показывает своего горя. У него крепкий характер и железная воля. Так воспитал его отец.

Снохи ревут как белуги. Одна рыдает, потому что по жизни плакса. Другая — за компанию, она вообще компанейская тетка. А у третей снохи, жены младшего сына, просто такой характер. Она стремится быть лучшей во всем и поэтому ревет громче других.

Внуки откровенно скучают, они все как один малыши и не понимают, зачем их привели в эту комнатушку, где пахнет сыростью и лекарствами. Уж лучше бы они играли на лужайке в мяч или резались в «Остров». А их заставляют смотреть на лежащего в постели дедушку, который выглядит, как мумия, и воняет, как куча дерьма.

Жена умирающего причитает: «На кого ты нас оставил, Василь? Тебе бы еще жить да жить! Как же мы без тебя? За что нам такое наказание? Ох, Василь, Василь».

Василь — это имя старика.

И тут старик молвит дрожащим голосом:

— Все идите прочь. Пусть здесь останется только мой любимый сын. Мой младшенький.

Семейство покорно удаляется.

— Подойди ко мне, сынок, я хочу шепнуть тебе на ушко один секрет.

Младшенький склоняется над умирающим.

— Ближе, сынок, наклонись ближе.

Младший наклоняется так, что сухие губы старика едва не касаются его уха.

И старик рассказывает, что в молодости был космическим пиратом, грабил и убивал. И где-то на Ганимеде зарыл сундук с награбленными сокровищами, который теперь завещает любимому сыну.

— Ты единственный, кто достоин моего наследства, — заключает он.

А еще на смертном одре старик открывает сыну душу. Говорит, что ненавидит свою жену, которая в молодости изменила ему с известным диджеем Падме Крипалани — сценический псевдоним диджей Парашурма. Обзывает двух других сыновей бездельникам и лоботрясами. Про их жен говорит, что они проститутки, а их детей называет мерзкими ублюдками. А вот жену младшенького и его сына он любит всем сердцем.