Фаранг (Дилогия)
Шрифт:
"Где ж ты…"
— Виктор, иди сюда!
"Ща я тебя…"
С Егоровым вышел облом. Сенсею хватило одного взгляда в равнодушные глаза Вити, чтобы понять — ему похрен. Причём всё, совсем и окончательно. А ещё командир увидел в глазах своего подчинённого хорошо скрытую СНИСХОДИТЕЛЬНУЮ усмешку. Дима поперхнулся и резко сменил тему.
"Да. Точно. Победителей не судят"
Витька, как ни крути, был победителем.
— Ну что, Виктор… э…
— Сергеевич.
— … Сергеевич. Пойдём смотреть, что тут да как?
Уже через
Витька, втайне офигевая от своего нового статуса, с ещё большим удивлением выяснил, что идей, что же делать "после того как" у Димы не было вообще. Мельников ввязался в драку сам и ввязал в неё своих людей, не имея ни малейшего представления, как быть со спасёнными немцами дальше.
Сначала они, конечно, решили вывезти всех к себе.
— В тесноте, да не в обиде, да, Вить?
— Да, Дим. А жрать что будем?
Затем они подумали и решили, что нечего в чужую жизнь лезть и что привезти оставшихся детей сюда, куда проще, чем увезти отсюда полсотни человек. На острове кроме десантников было пятеро мужчин, тридцать одна женщина и пятнадцать детей и подростков. И как такую ораву перетащить за тридевять земель на лодочке ни Виктор, ни Дмитрий не знали.
А потом их позвали на обед, и всё встало с ног на голову. Всего за один час десяток женщин и подростков набрали на ближайшей отмели креветок, нарвали в лесу каких-то плодов и сварили в большущем глиняном горшке (очень коряво слепленном, надо сказать) восхитительный супчик! С корешками, листиками и прочими травками. Когда Витька сметелил вторую тарелку и стал способен воспринимать вкус, то он с изумлением понял — эта "ушица" по вкусу здорово смахивала на так любимый им тайский том-ям.
— Гюнтер, скажи, а у вас с пищей всегда так хорошо или только по праздникам?
Оказалось, что "да". Местные воды просто-напросто кишели рыбой, омарами, гигантскими креветками и прочей морской живностью. Немцы, наблюдая за дикарями, определили три вида съедобных плодов и довольно много растений и трав, которые "индейцы" и "неандертальцы" активно употребляли в пищу. Рецепт супчика женщины тоже подсмотрели у врага.
— Ja. — Счастливый папаша прижал к себе сына, а Йилмаз, сытно отдуваясь и икая, перевёл. — Здесь всегда так. А там, — немец махнул культёй на джунгли, — пальма растёт. Веерная. Лист оторвёшь — сок сладкий бежит. Как сахар.
Турок непроизвольно причмокнул.
— Шекер. Ммммм…
Витька посмотрел на зависшего Диму.
"Приезжайте к нам на Колыму"
"Нет. Уж лучше вы к нам"
— Дима, надо нам сюда перебираться.
С отплытием назад все дружно решили повременить. Даже метавшие на Витю бессильно-ненавидящие взгляды Данияр и Игорь на время забыли про него и отвлеклись на гораздо более важное и интересное дело — осмотр острова, который было предложено именовать Новая земля. Сами немцы, обитавшие здесь уже больше недели, остров так толком и не осмотрели, а с появлением дикарей это стало невозможно.
А посмотреть здесь было на что. За два дня три маленькие поисковые партии исходили клочок суши вдоль и поперёк, каждый вечер докладывая Сенсею об увиденном. Дима-сан, отъедавшийся на халявных харчах, только кряхтел от удовольствия. Островок оказался
Немцы, прознав о том, что освободители присматривают себе место для стоянки на этом острове, и вообще, думают о том, чтобы окончательно сюда перебраться, немедленно возликовали и стали оказывать своим спасителям совсем уж пристальное внимание, потому как оставаться здесь в одиночку они откровенно боялись. На генеральную рекогносцировку пошли все, кто мог осилить восьмикилометровый путь по джунглям и холмам. В лагере на берегу остались лишь те, кому "оккупация" далась особенно тяжело. Через три часа ползанья по кустам, колючкам и крутым склонам Витя проклял всё на свете, но, в итоге, дело того стоило. Отряд из одиннадцати десантников и троих сопровождавших их немцев, судорожно дыша и обливаясь потом, перевалил через центральный гребень, продравшись через непроходимые джунгли, и увидел…
— Мать честная!
Витька не смог сдержаться и завернул заковыристую фразу. Остальной народ его радостно поддержал на разных языках и рванул вниз по склону. Долина лежала перед ними, как на ладони. Плоская, покрытая редкой пальмовой рощей, она была не больше полутора километров в длину и, на невооружённый взгляд Вити, метров семьсот-девятьсот в ширину. Дальний край упирался в лагуну, заканчиваясь белоснежным пляжем, а между редкими кронами деревьев виднелась причудливо изогнутая лента ручья.
Лак украдкой посмотрел на большого белого. Лак всегда гордился тем, что он хорошо воспитан, а, как известно, воспитанные ЛЮДИ не должны проявлять излишнее любопытство. Пусть даже и в отношении фаангов. Этот старый толстый и лысый фаанг отличался от остальных, которых Лаку довелось видеть в своей долгой жизни. На нём была дорогая и бессмысленно сложная одежда, на лице его светилась печать ума, а вместо ухающей речи южных дикарей, он говорил на непонятном, но вполне членораздельном языке.
Старый Лак вздохнул и утёр пот. Здесь, на вершине мира, было очень жарко. Вода на корабле давно закончилась и если в ближайшие день-два они её не найдут… дальше, младшему резчику Лаку, даже думать на эту тему не хотелось.
Всю свою долгую жизнь резчик Лактаматиммурам провёл в монастыре, обучая послушников и занося на тёмные деревянные дощечки знания и мудрые мысли почтенных наставников. Жизнь в королевстве неспешно текла своим чередом и, казалось, ничего в ней не менялось, но цепкий и острый ум резчика стал замечать, как постепенно стали исчезать отчёты о далёких походах, о новом строительстве или об основании новых поселений. Напротив, всё чаще в монастырь приходили просьбы о помощи. Крестьяне просили железные инструменты, военные (!) требовали оружия, строители — топоры, пилы и гвозди, на что старший кузнец Бат лишь пожимал плечами.