Фарфоровый зверек. Повести и рассказы
Шрифт:
«Чего же ты не обнимешь меня? Когда целуешь, надо обязательно обнять».
Ее слова прозвучали как приказ, словно это она распорядилась, куда поставить противень с костями, и Семен Семенович приказ исполнил. Но Кларе и этого показалось мало:
«Ты видишь, как меня всю в жар кинуло», – прошептала она, – «расстегни мне пуговицу на кофте»…
Семен Семенович нащупал пуговицу и попытался расстегнуть, но то ли прорезь была слишком узкой, то ли пальцы его зажирились и соскальзывали, но пуговицу ему расстегнуть так и не удалось.
«Ну что же ты, в самом деле!» – торопила Клара, – «Ну дерни ты ее как следует!»
Семен Семенович выполнил и этот приказ. Возбуждение достигла в
«О-о-о!» – простонала Клара, – «Вот ты какой!..» Теперь она осталась в одном лифчике, и Семен Семенович растерянно смотрел на нее. Лифчик Клара не приказала ему сорвать – сняла его сама. Несколько секунд она молча стояла перед Семен Семеновичем, демонстрируя свою пышную грудь, и тяжело дышала. Лицо ее при этом сделалось угрюмым и злым. И тут словно кто-то повернул выключатель у Семен Семеновича в мозгу, он поглядел, оскалившись, на Клару, ухватил ее за юбку и дернул так, что снова с мясом отлетели все крючки и пуговицы, а юбка затрещала по швам.
«А-а-а!» –закричала Клара и повалилась на пол, одной рукой сшибив со стола настольную лампу, другой же потянула за собой Семен Семеновича. Он не удержался и повалился на пол рядом с ней. В наступившей темноте совершилось таинство соития.
Совокупленный зверь впадает в печаль.
Семен Семенович промаялся весь следующий день. Им овладевала попеременно то нежность к Кларе, то отвращение к ней. Единственное, чего он не испытывал, так это удовлетворения и гордости. Никакого такого самоутверждения, настоятельно рекомендуемого пособиями по юношеской психологии, не произошло. Семен Семенович остался таким же, каким и был до этого. Что нежность, что отвращение – все это были для него две стороны одного и того же постыдного действа. Ему вспоминались слова карлицы Натальи про вседозволенность и Божью кару. К тому же он чувствовал себя очень усталым. На уроке истории он засыпал, хотя этот предмет всегда ему нравился, на физкультуре никак не мог поймать мячик, который был его то в грудь, то в спину. В результате отвращение победило, и он решил не попадаться больше Кларе на глаза. Домой он возвращался обходным путем, не через проходной двор, где на крылечке столовой обычно поджидала его подруга.
Мать как всегда лежала в кровати, только в тот день ей особенно нездоровилось. Обеда не было. Семен Семеновичу пришлось самому сварить картошку и почистить селедку. Но мать от еды отказалась.
«Сходил бы ты, Сеня, в церковь», – ослабшим голосом попросила она, – «поставил бы свечку за меня…»
Впервые Семен Семенович увидел то, чего раньше не хотел замечать – мать в самом деле плоха. Он не стал возражать и побежал в церковь, но у ограды сквера встретил карлицу Наталью. Проскочить незамеченным ему не удалось, воинственная Карла заметила его и прокаркала: «Это не ей наказание, а тебе! Наказание за твое безбожие, за грехи твои…»
Может быть, вправду вера зиждется на понятии греха, на вечном страхе наказания? При упоминании о грехах Семен Семенович напрягся и готов был заплакать. А Карла пристально просмотрела на него, и он поверил, что ей все о нем известно. В церковь он не решился заглянуть – поплелся домой совершенно убитый.
К ночи матери стало совсем плохо, она корчилась от боли, слезы текли у нее по лицу. Пришлось вызвать скорую, которая отвезла ее в Больницу имени 25 Октября, самую грязную и нищую больницу в городе.
Каждый день Семен Семенович навещал мать в больнице, приносил ей бульон в банке, как
Семен Семенович не любит думать о смерти. Зато Альберт Иванович все чаще берется рассуждать при нем об этом туманном предмете. Семен Семенович не подает виду, что философствования Альберта раздражают его, ему не понять, что его приятель находит в таких разговорах.
«Можно подумать, он с этой дамой на короткой ноге, можно подумать он сам помереть собрался», – бормочет себе под нос Семен Семенович, – «Ничуть не бывало!»
И ведь действительно Альберт Иванович совсем не собирается умирать, он собирается жить вечно, во всяком случае планы строит лет на пятьдесят вперед. Семен Семенович тоже не собирается умирать. Вспоминая юные годы, он недоумевает, каким образом в нем сочеталась уверенность в том, что после смерти ничего нет, с детской верой в собственное бессмертие. Теперь Семен Семенович твердо убежден, что за гробом начнется другая жизнь. Эта уверенность его успокаивает.
Когда ему сообщили о смерти матери, он заплакал. Потом успокоился. Потом пошел из больницы домой и по дороге снова принялся плакать. Дома все чувства его притупились, и Семен Семенович на миг подумал, что ему на все наплевать. Эта мысль устыдила его, он попытался скорее расчувствовать себя, но ничего не вышло. Он ужаснулся собственному бесчувствию: «Что же я за человек?!» Ответа он не нашел.
Единственным критерием чувств тогда были для него слезы, и ему удалось выдавить из себя одну слезинку. Он тут же подошел к зеркалу на дверце шкафа, чтобы рассмотреть ее. Целый час он простоял у зеркала, пытаясь придать своему лицу скорбное выражение, подходящее моменту. (Он не знал, что точно также вела себя артистка Ермолова, когда у нее умерла мать.) О том, как и на какие деньги он похоронит мать, Семен Семенович задумался только к ночи и пришел в полное отчаяние. Он выбежал из дому, долго бродил по опустевшим улицам. И вот ноги сами привели его к столовой, где все еще горел свет и хмельная Клара выполняла вечерний ритуал, перекладывая мясо с поддона на поддон.
Клара поняла и пожалела его. Уткнувшись в ее теплую грудь, Семен Семенович разрыдался.
Клара поставила перед ним бутылку вина. Он хотел что-то ей возразить, но она как отрезала: «Тебе надо забыться».
8.
Клара преобразилась. Она вдруг поняла, что теперь вся ответственность за дальнейшую судьбу Семен Семеновича лежит на ней. Оставался лишь месяц до выпускных экзаменов, а дальше была полная неопределенность. О чем мог Семен Семенович мечтать? Стать мореплавателем или космонавтом? Или завести огромный аквариум и посадить в него больших красивых рыб? Более реальным было ремесленное училище, профессия слесаря или штукатура…
«Все это не для нас!» – решительно заявила Клара, – «Не хочу, чтобы тебя постигла такая жалкая учесть. Мы устроим тебя в институт!»
Институт тоже оказалось непросто выбрать. Обладавшая душой артистической, Клара признавала только две профессии: филолог или артист. Насчет филолога Семен Семенович сразу засомневался, а вот артист не вызвал у него никаких возражений. Он и сам вдруг почувствовал, что всей душой устремлен к сцене. В результате выбрали Театральный институт. Клара пообещала все устроить.