Фарфоровый зверек. Повести и рассказы

Ломовцев Юрий

Его всегда поражала непринужденность, с которой Альберт вступал в контакт с людьми и завязывал знакомства.

«Мадам, почем у вас пирожки?» – развязно спрашивал он у лотошницы, небрежно выпятив свой тощий животик, а торговка, вместо того чтобы обидеться, вежливо отвечала ему. Семен Семенович завидовал Альбертовой легкости: бывают же такие счастливые люди!

У Гостиного двора Альберт подошел к двум девочкам на автобусной остановке (Семен Семенович даже помнил, что их звали Лена и Катя), быстро их охмурил и, уже вчетвером, они пошли в мороженицу.

(Как-то раз после спектакля, уже через много лет, когда толпа поклонников подвалила поздравить Альберта Ивановича с успехом, Семен Семенович заметил,

что друг сторонится его. «Ага!» – обрадовался он, – «Хочешь сказать, что поднялся на ту ступеньку успеха, когда знакомство со мной становится неприличным?! Так знай, никуда тебе от меня уже не деться! Мы с тобой – одно целое, и твой театр – тот же рыбный магазин!» Разумеется, Семен Семенович не осмелился произнести этого вслух.)

А девочки цвели: Катенька щурил глазки и поминутно хихикала, а Леночка томно смотрела на Альберта и поправляла локон за ушком. Обе они учились на поварих, и поэтому им очень льстило, что их пригласили с собой такие видные парни. Альберту же было все равно кому пускать пыль в глаза, он рассказывал про профессора Л-ского, про его жену и любовниц. Откуда он только набрался этих сплетен? «Врет!», – решил Семен Семенович, но девчонки доверчиво развесили уши.

«Тут все сохранилось, как до революции», – заливался Альберт, рассказывая про «лягушатник 2 », где они сидели, – «и зеленые стены, и эти круглые диванчики, и лампы с зелеными абажурами, но только прежде на каждом столике стоял телефон, по нему можно было вызвать официанта. А можно было позвонить на соседний столик и познакомиться. У каждого столика была своя табличка с номером, нужно было только нажать кнопку – и вперед!» Девчонки пришли от его рассказа в восторг.

2

кафе-мороженица на Невском

Съели по сто пятьдесят орехового, а потом еще по сто пятьдесят земляничного и шоколадного, по миндальному пирожному и еще по сто пятьдесят орехового на закуску. Выпили три бутылки лимонада. Семен Семеновича зависть заела, что это Альберт все время говорит и развлекает девчонок, а сам он сидит молча, словно сказать ничего не умеет. Он долго готовился и произнес:

«Интересно, как в комсомольской группе посмотрят на твои штаны?»

«Причем тут комсомол?» –удивился Альберт, – «Я ж не на комсомольское собрание пришел, а в кафе. Ты, Сеня, уж ляпнешь, так ляпнешь».

И девочки поддержали Альберта. Оказалось, что им нравятся именно такие ребята. Семен Семенович готов был сквозь землю провалиться от обиды и стыда.

«Тем более мы – будущие артисты», – сказал Альберт, похлопав Семен Семеновича по плечу. Семен Семенович что-то пролепетал в оправдание и окончательно убедился, что он ничтожество в сравнении с Альбертом, который его, только что провалившегося на экзамене, по щедрости душевной записал в артисты. Он решил, что Альберт – настоящий друг.

Наели и напили на целых пять рублей. Когда пришло время расплачиваться, Альберт отозвал Семен Семеновича в туалет: «Платим пополам?» У Семен Семеновича был с собой только рубль, а у Альберта трешка . И тут Семен Семеновича охватил ужас. Он представил себе, как их с Альбертом ведут в милицию, составляют акт, сажают в тюрьму за неуплату. Или признаться девчонкам, что у них нет денег?

Альберт смерил Семен Семеновича презрительным взглядом: «Давай свой рубль, остальное отдашь потом. Бери девок и уходи, я сам разберусь».

Семен Семенович вышел

из «лягушатника» вместе с Леной и Катенькой в страхе, что теперь за ними будет погоня, придется быстро бежать и прятаться в подворотнях. Но через минуту вышел Альберт, и они вместе как ни в чем не бывала прошествовали к автобусной остановке, где «сняли» девчонок.

«Ну, чао-какао», – сказал Альберт, – «разлетаемся кто куда».

«Слушай, ведь только познакомились», – возмутился Семен Семенович, когда они отошли в сторону, оставив девочек на остановке.

«Не ной», – одернул его Альберт, – «такого добра мы еще сто центнеров насобираем, при нашем-то обаянии». Семен Семенович спросил про деньги и выяснил, что Альберт «полностью очаровал» официантку и пообещал ей занести должок на следующей неделе. Впрочем, он так этого и не сделал.

«Ах, вот ты какой, Альберт! Тебе бы только очаровывать, порхать да пыль пускать в глаза. Ты просто баловень судьбы! Сластолюбец, жуир, бонвиван!» – мог бы сказать Семен Семенович тогда, знай он все эти слова. На самом деле он подумал нечто подобное. Но он уже не злился на Альберта, он зауважал его еще больше. Он решил равняться на друга во всем, возможно, даже сшить себе такие же точно узкие штаны, наплевав на комсомольские предрассудки. Тогда ему в голову не пришло, что он просто-напросто не влезет в эти «дудочки». Есть люди, которым вне зависимости от моды написано на роду всю жизнь ходить в просторных шароварах.

Полтора рубля за посещение мороженицы Семен Семенович до сих пор должен Альберту, о чем тот время от времени в шутку напоминает ему. А, может, не в шутку? Всерьез?

Был самый разгар лета. Театральный роман Семен Семеновича уже завершен, а вот роман с Кларой продолжался. Со временем Семен Семенович даже вошел во вкус, он совершенно перестал стесняться своего тела и своих инстинктов. Но чем более свободным и беззастенчивым становился он сам, тем скромнее и беззащитнее выглядела Клара. Вместо дерюжного лифчика она теперь носила кружевной, в блузках тоже поприбавилось оборочек, а ее ночные сорочки стали напоминать полупрозрачные туники, в которых балерины бегают по сцене. Формы, смутно очерченные под тканью и приукрашенные драпировками, приобрели особую заманчивость. Облик Клары приблизился к классическим образцам, да и к себе самой она стала относиться по-особому, без прежнего цинизма. Если раньше, рассказывая про начальника паспортного стола Ширякина, она сказала бы: «Отдалась ему», – то теперь она затушевывала свою инициативу и говорила: «Он овладел мной». На самом деле ей хотелось бы выразить это еще более тонко: «Сорвал едва распустившийся бутон», или «Смял своими грубыми руками нежные лепестки юной розы». Но даже если бы она сказала сугубо по-медицински «дефлорировал», то в этом слове мы уловили бы цветочный аромат, прелесть и нежное дыхание богини цветения Флоры. Встречи их проходили в той же самой подсобке, только на полу невесть откуда появился пушистый коврик, а шторы на окнах стали поплотнее и покрасивее.

«Главное в жизни – любовь!» – говорила Семен Семеновичу Клара, – «Без любви все мы – ничтожества. Запомни, Сеня, главное – любовь!»

Семен Семенович охотно бы согласился с этим утверждением, но он уже выучил, что главное в жизни – деньги. Как же совместить оба эти утверждения? Тут он снова оказался перед неразрешимым противоречием, которое подсунула ему жизнь.

И все же любовь любовью, а будущность Семен Семеновича надо было как-то определять.

«Что делать, если не оказалось у нас таланта», – успокоила его Клара, – «Не расстраивайся, плюнь на Театральный. Я тебя устрою в Университет, рыбонька ты моя!»