Фартовое дело
Шрифт:
— Точно. Серый сказал, что он вообще гений по этой части. Но золото он, так или иначе, один не вывезет; даже если «шестерку» не задержат, в нее и двух сундуков россыпью не влезет.
— Ну, я думаю, ему и «КамАЗ» угнать не проблема.
— Это все теория, — помрачнела Светка. — Если он туда уедет, ребята его в момент перехватят, и он это знает. Нет, он заляжет где-нибудь, подождет, пока все уймется.
— Неужели Серый не знает, где он может укрыться?
— Нет, тут он пас. К жене и детям точно не поедет, а кто у него друзья, где — неизвестно. А самое главное — без Есаула его отловить в два раза сложнее. Есаула за версту видно было, а этот в любой толпе затеряется.
— Если его менты в первый
— Свят, свят, свят! Это ж конец всему. У областных его еще можно выкупить, а здесь — никаких денег не хватит. Ладно. Ты лучше расскажи: много прочесть сумел?
— Не очень. Страниц двадцать.
— Нда-а! — покачала головой Светка. — А там больше двухсот, по-моему? Десять дней, что ли, провозишься?
— Может, и поменьше. Мне главное к почерку привыкнуть. Дальше быстрее пойдет.
— Ничего из того, что нас интересует, не было?
— Пока нет… Может, зря стараюсь?
— Может быть, но пока не убедимся, буду надеяться. Вкалывай, одним словом, не беспокойся. Думаю, что десять дней — это терпимо. Сейчас самое главное — чтоб Механика менты не отловили.
— Вообще-то мы с тобой на три дня у родителей отпрашивались, — напомнил Никита. — Надо бы хоть забежать домой.
— Правильно подметил. Кстати, можешь посмотреть свою статью о Евстратовском мятеже. Мне сегодня привезли «Красный рабочий».
— Серьезно? — удивился Никита. — Я ж не писал…
— Ничего, тот, кто писал, в суд не подаст. Двойной гонорар получил.
Никита развернул газету и обнаружил на второй полосе солидный «подвал» под заголовком: «Капитан против унтера» и с подписью: «Никита Ветров».
— Солидно… — произнес «автор». — А кто писал?
— Какая разница? Ты писал, вот подпись, не отвертишься… Гонорар тоже тебе пришлют.
Конечно, Никита знал, что врать нехорошо. Но давно уже врал по-крупному. Что ж, можно и еще разок. Тем более что родителям показать такое солидное издание — на месяц радости хватит.
— Устала я, как собака, — сказала Светка, начиная раздеваться. — Глаза слипаются. Дай мне сегодня поспать, ладно?!
Никита был и сам не против, наоборот, порадовался…
Часть вторая
ОБЪЕКТ «ЛОРА»
(рукопись генерал-майора Ю. П. Белкина)
Глава I
Вторая военная зима шла к концу. На юге наши уже расхлебали всю кашу из сталинградского «котла» и пинками вышвыривали пришельцев с Восточной Украины, пока не уперлись в Харьков. А на другом фланге пробили дыру в ленинградской блокаде, и городу на Неве стало легче. Об этом слышали люди в сводках Совинформбюро. Слушали их те, кто был по одну сторону фронта — жадно устремив лица к репродукторам, висящим на площадях и улицах, и те, кто был по другую сторону — теснее прижав наушники, чтобы дальний, приглушенный голос Левитана, упаси Бог, не был услышан немцем или полицаем…
В Энском партизанском отряде, который в сводки Совинформбюро так до конца войны и не попал, радио слушали не так, как на Большой земле, потому что репродуктора не было, но и не так, как в оккупированном немцами райцентре, потому что до ближайшего полицая или фашиста было верст десять леса, озер и болот. Здесь слушали сводку, собравшись к комиссарской землянке. Там работал трофейный ламповый приемник, взятый за полгода до описываемых событий при удачном налете на немецкую автоколонну. От той же колонны достался и патефон с пластинками. Три пластинки были с речами Гитлера, и их без сожаления расколотили. Расколотили и пластинки с залихватским маршем «Хорст Вессель», и с «Лили Марлен». Оставили только свои, советские, которые у немцев тоже были трофейными: «Рио-Риту», «Брызги шампанского», «Вальс-бостон»
Вот под эти самые «Трынцы-брынцы» в одно прекрасное утро из расположения Энского партизанского отряда выехали самые что ни на есть обычные крестьянские сани-розвальни, запряженные старым, умным, но очень добрым мерином Серко, а на розвальнях этих отправились в соседний партизанский отряд два человека: разведчик Юрка Белкин и медсестра Зоя Иванова. Задание у них было по мирному времени совсем простое: проехать пять километров по еще не растаявшей дороге, взять в соседнем партизанском отряде медикаменты и перевязочный материал и привезти в свой отряд. Ехать надо было по старой, полузаросшей кустами просеке, осторожненько объехать по краю озеро, где уже начал подтаивать лед, и не нарваться при этом на фашистов. И Юрка, и Зоя ехали без оружия, с вполне надежными липовыми аусвайсами, на розвальнях лежало для маскировки несколько охапок сена и пара деревянных вил-рогатин. Страшно было встретиться с фашистами и показаться им похожими на партизан. Зоя была девушка хорошенькая, а немцам таких нравилось задерживать. Наконец, хуже всего было налететь на какого-нибудь сволочугу-полицая из местных, да еще такого, который в лицо знал медсестру-комсомолку из райбольницы и пионера, сына красного командира-летчика…
Вроде бы ехать в соседний отряд надо было ночью — темнота партизану друг. Однако отправились розвальни с утра, и были тому причины. Во-первых, местные жители довольно часто ездили в лес за сеном, стоявшим с прошлого лета на лесных прогалинах в стожках. Немцы еще не успели перевести всех коров на мясо и поэтому не удивлялись, что жители возят сено. Насчет молочка, «млека», они тоже были не дураки. А раз так, то подозрений особых сани с сеном, девчонкой и мальчишкой не вызовут. А вот когда обратно поедут с медикаментами, тут уж лучше ехать ночью.
Юрке Белкину было тринадцать лет, точнее, двенадцать с половиной. Он, конечно, был еще пацан, но довольно рослый, хоть и питался, особенно последние два года, не Бог весть как. Он говорил хриплым баском, ловко матюгался и считал себя бывалым партизаном. Собственно, так оно и было: Юрку подобрали в сорок первом, летом, после бомбежки эшелона, который вез на восток эвакуированных из Белоруссии. В двух вагонах ехали семьи комсостава одной из летных частей, где служил Юркин отец. Именно по этим вагонам и шарахнула стокилограммовая немецкая бомба. Убило почти всех, даже колеса от вагонов улетели метров на пятьдесят от насыпи. Как Юрка уцелел — никто не знал. Взрывной волной его забросило в глубокий, залитый водой кювет. Там его и нашли — оглушенного, контуженого, но без единой царапины. Нашли случайные люди: бабка Аксинья и дед Иван, которые пошли поискать на железке какие-нибудь вещички от разбомбленных эшелонов.
Вначале ничего особенного после прихода немцев не произошло. Войска прошли стороной, через райцентр. Никаких гарнизонов или даже постов в этом селе немцы не поставили. Приезжал какой-то офицер и четыре солдата, с ними какой-то штатский тип в мятой шляпе, говоривший по-русски. Солдаты в темно-зеленых шинелях и низко надвинутых на лбы касках вроде тех, что Юрка видел у кнехтов в фильме «Александр Невский», прошлись по всем сорока шести дворам. Рослые, чисто выбритые, с квадратными увесистыми подбородками, в коротких сапогах, с воронеными новенькими автоматами на груди, они выгнали всех на площадь к сельсовету, где висел пожарный рельс. Заодно осмотрели сараи и погреба, чердаки, подклети, курятники… Искали красноармейцев, но так, спустя рукава, заранее зная, что здесь их нет.