Фарватер Чижика
Шрифт:
Сговорились.
— Двадцать пять тысяч… — начал было я.
— Погоди, Чижик, погоди. Почему именно ты? Нет, ты, конечно, поучаствуешь, и хорошо поучаствуешь, но это — общекомсомольское дело. Ты знаешь, сколько в нашей области комсомольцев? Школьников убёрем, у школьников нет собственного дохода. Студентов — тут сложнее. По мере возможности. Не все же работают в сельхозотрядах. И, наконец, полноценные работники. Колхозники, токари, водители, учителя, милиционеры. Так вот, если каждый отдаст полтинник — пятьдесят копеек, Чижик, пятьдесят копеек один раз в год, — то программа «Журналы —
— Вы что, полтинники собирать будете по всей области?
— Узко мыслишь, Чижик. Жизнь шире шахматной доски. Это дело поручим комсомольским организациям — на производстве, в институтах, везде. И пусть они в своем коллективе собирают полтинники или рубли — и выписывают. В библиотеки. А можно и себе, на организацию, — сказала Ольга. — На организацию лимитов нет, можно хоть «Поиск» выписать.
— Тут не только в деньгах дело, Чижик. Тут дело в психологии. Отдал человек полтинник — и ему, глядишь, захочется почитать журнал. Ведь уплачено же — продолжила Надежда.
— А если и не дал полтинник, от скупости, или обстоятельства совсем уж сложные, то почитать на дармовщинку захочется и подавно — как рвут мальчишки в чужом саду зеленые мелкие яблоки. Потому что дармовщинка — добавила Ольга.
— Конечно, не все станут читать эти журналы, даже не половина. Но сколько-то станет. А нам каждый человек и дорог, и интересен, — заключила Надежда.
— Согласен, — мысль о том, что мне эти двадцать пять тысяч расхода не придётся брать на себя целиком, порадовала. Инстинкт — беречь деньги, инстинкт. Пережиток сотен поколений, живших в условиях эксплуатации человека человеком. — Но не работаете ли вы на конкурентов, на ту же «Степь», на другие журналы?
— Нашему «Поиску» не «Степь» страшна, не «Новый мир», не «Юность» даже. Нашему «Поиску» страшно отсутствие привычки читать.
— И где ты, Чижик, видел в «Новом мире» Сименона? А у нас — есть, — и Ольга достала из портфеля новенький номер «Поиска». Ноябрьский. Пахнущий таинственно и заманчиво типографской краской.
Я потянулся за журналом.
— Погоди, погоди, — Ольга отвела руку. — Сначала закончим с раздачей слонов.
— Каких слонов? Ах, этих…
— Именно. Журналы для библиотек и для трудовых коллективов — дело общекомсомольское, и комсомол с этим справится.
— Завтра же в обком комсомола пойдём, — добавила Надежда.
— А потом, уже на будущий год, и к Тяжельникову. Во всесоюзном, так сказать, масштабе. Движение «Комсомольская библиотека». Ведь смотри, сейчас даже мода пошла — книги покупать, ставить на полку и любоваться. «Не шарь по полкам жадным взглядом, здесь книги не даются на дом, лишь безнадежный идиот знакомым книжки раздаёт».
Я оглянулся. У меня — два книжных шкафа, от дедушки остались. Но книг мало: большую часть дедушка отдал в библиотеку. Для себя я кое-что прикупаю: альбомы по искусству, опять же медицинские книги, и кое-что из литературы. «Швейк», двухтомник Гоголя, томик Тургенева… Самая крупная покупка — Большая Советская Энциклопедия, синяя, второе издание. Для общего развития. Сегодня на повестке для третье издание, красное, но мне и синего довольно.
— Нет, на твою энциклопедию никто не покушается. Но придётся
Тут я согласен. Хорошая библиотечная книга узнается сразу. По зачитанности.
— На постановку я не согласен. Нехорошо это.
— Почему постановку? Ты купишь книги, ты их и сдашь. Всё по правде!
— Да где же я их куплю?
— Постараешься, сумеешь, найдёшь. Ты недооцениваешь свою популярность. Просите и обрящете.
— Хорошо, сделаю.
В самом деле, не проблема. Дам сеансы в издательствах. Или для работников торговли. Да просто попрошу, язык, чай, не отсохнет. Но, скорее всего, потрачу сотню-другую чеков той самой категории «Д», чтобы не хлопотать. Самое простое решение.
И я потянулся за свежим «Поиском».
Ольга дала журнал. Потом снова заглянула в портфель.
— Вот, почитай, — она вытащила папку.
— Что это?
— Повесть. Небольшая.
— Кто написал?
— Мозес. Джошуа Мозес, — и Пантера с Лисой опять переглянулись.
Я взял папку, раскрыл. Сотня машинописных страниц, не такая уж маленькая рукопись.
«Тайна плантатора Иглесиса».
Глава 15
10 ноября 1976 года, среда
Чижик и Перелётная Птица
— Аркадьев уезжает, — сказала Ольга.
— Знаю двух Аркадьевых, старого и молодого. Скучать не буду ни о ком.
— Молодой!
Старый Аркадьев — профессор, молодой — доцент. Оба преподают на кафедре общественных наук нашего института. Династия, да. Но если среди сталеваров, хлопкоробов или животноводов трудовые династии приветствуются, то в науке не всё так просто. Никто не протестует, если отец и сын работают в одной колхозной бригаде трактористами, или на одном заводе токарями, а вот если на одной кафедре одного института профессором и доцентом — это попахивает семейственностью. Недовольных немало. Ищут справедливости, пишут и анонимки, и нет. Потому старый Аркадьев заявил, что в будущем году, семьдесят седьмом, уйдет на заслуженный отдых. Вот подготовит кафедральный сборник научных работ к шестидесятилетию Великого Октября — и уйдёт. Потерпите самую малость.
Руководство института потерпеть согласилось, у самих дети есть. Но, видно, что-то пошло не по плану, если молодой Аркадьев уезжает. Видно, пытался устроиться доцентом в другие вузы города, но безуспешно, вот и поедет туда, где есть доцентская вакансия. Ну, я так подумал. И сказал.
— Он уезжает в Израиль! — огорошила Ольга. То есть не огорошила, мне, собственно, до Аркадьевых дела нет. Но слегка удивила.
— А он, Аркадьев, разве…
Ещё на первом курсе старый Аркадьев (он читал нам курс Истории Партии) рассказал, что его предок за участие в декабрьском мятеже был сослан в Сибирь. Столбовой дворянин, он был лишен всех прав состояния, тем самым перейдя на сторону народа.