Фарватер Чижика
Шрифт:
Но он давно не комсомолец. Он уже двенадцать лет как коммунист. И потому давать принципиальную оценку должны наши старшие товарищи, опытные и мудрые. А мы будем внимать и на ус мотать. Как студент, я могу лишь сожалеть о случившимся, и только. Это в Китае хунвейбины запросто оценивают преподавателей, и даже изгоняют их из университетов. Но мы же не хунвейбины. Мы комсомольцы. И должны ориентироваться на мудрость партии, да.
Что же касается отъезда в Израиль, так ведь Кирилл Андреевича не ночью бежит через границу, а отправляется туда с разрешения соответствующих органов. У меня нет никаких оснований сомневаться в компетентности этих органов. Аркадьев не оставляет Родину в беде, в
— А предлагаете вы что, Михаил Владленович? — вот так, и отчество помнит.
— Предлагаю обратить особое внимание на воспитание патриотизма у советских студентов. Наш патриотизм должен проявляться не в заученных словах, не в трескучих речах, а в том, чтобы учиться, а затем работать как можно лучше, используя все возможности, которые нам предоставляет страна.
— А по Аркадьеву?
— А что — по Аркадьеву? Уедет, и уедет. Миллионы людей куда-то едут, вот и он едет. Забыть. Мне, как советскому человеку, куда интереснее те, кто остается. Мне с ними жить и работать, с ними, а не с Аркадьевым.
Выступление мое, похоже, не удовлетворило никого, и, одновременно, удовлетворило всех. Раздувать дело — штука опасная. За то, что проглядели сиониста, влететь может всем — и парторганизации, и администрации. Лопнет — и всех забрызгает. Лучше сделать вид, что ничего особенного не случилось. Чтобы тихонько сдулось.
А ничего и не случилось. Пока что.
Глава 16
25 ноября 1976 года, четверг
Книги, знания и сила
— Главная проблема библиотеки не книги. Главная проблема библиотеки — сама библиотека!
Евгения Максимилиановна знала, что говорила — она главный библиотекарь нашего института уже много лет.
— Предположим — только предположим! — что какой-то доброхот подарит нам тысячу книг. Или даже пять тысяч.
— Предположим, — согласился я.
— Где мы их разместим? На тысячу книг фонда по нормативам полагается пять квадратных метров площади, и, нужно сказать, это заниженный норматив. Какой есть. Значит, на пять тысяч книг — двадцать пять квадратных метров площади. Откуда они возьмутся? У нас и без того книг вдвое больше, чем позволяет пространство. А вдвое больше — не значит вдвое лучше. Напротив. Доступность книги падает, и потому она и есть, и её нет. В каталоге есть, а найти — та ещё проблема.
— Проблема, — опять согласился я.
— Далее. Опытным путем установлено, что для нормального функционирования библиотеки на каждые пять тысяч книг фонда требуется один библиотекарь. Минимум! Пять тысяч книг доброхот подарить способен, теоретически это возможно. Но ставку библиотекаря? А без ставки эти книги лежат мертвым грузом. Лежат и занимают место — если это место вообще есть. Проблема?
— Проблема, — я радовался, что хватило ума сначала разузнать что и как, прежде чем покупать библиотеку Аркадьева.
Да, Аркадьев, перелётная птица, предложил купить его библиотеку. Три тысячи книг. Чуть больше. Недорого, вернее, не очень дорого, но — за доллары. Ни в Израиль, ни в Америку, никуда он три тысячи книг не вывезет. Не до книг ему там будет, в Нью-Йорке. Если устроится хорошо, станет американцем — то будет читать местные книги. Если не устроится хорошо — то будет к этому стремиться, и опять ему будет не до Толстого, Достоевского
Книги сейчас пользуются спросом, но распродать по максимальной цене — это долго, а сроки поджимают. Важнее то, что ему, Аркадьеву, деньги не очень-то и нужны, в смысле — наши советские деньги. Вывозить их за рубеж — нельзя. Менять на валюту — тоже нельзя. Покупать здесь золото-бриллианты опять нельзя, то есть покупать-то можно, вывозить в товарных количествах нельзя. Ну, и цена местных бриллиантов заметно завышена, купив здесь ювелирки на десять тысяч рублей, там он может выручить за них две тысячи долларов. Если на таможне не отберут. Могут и отобрать, прячь, не прячь. Как пограничники у Бендера. Я всегда думал, что Бендера обобрали не румыны, а наши пограничники. У румын и пограничников в те времена не было. Почти.
А вот я могу купить книги здесь, а отдать ему деньги там. Поручить перевести со своего счета в заграничном банке на его счет.
Я сказал, что подумаю, поскольку — ну куда мне три тысячи книг? Мне трех книг хватает на целый год. Ну, ладно, дюжины. Нет, с учетом потока рукописей, которые приходится читать как редактору «Поиска», всё-таки трех.
И я договорился о встрече с заведующей нашей институтской библиотекой. Узнать ситуацию. Разведать, нужен ли наш подарок имениннику, и если нужен, то о каком подарке он мечтает.
— Теперь сами библиотекари. В институтской библиотеке работают девятнадцать библиотекарей. И все — женщины. Мужчин нет совсем. Почему?
— Гендерное неравенство, — ответил я. — Считается, что мужчина должен зарабатывать, а женщины…
— Верно. Ставка младшего библиотекаря восемьдесят пять рублей. Методиста — девяносто пять. Старшего библиотекаря — сто пять. Вот и не идут мужчины в библиотекари. А женщины идут. Но… Но если в среднем в Российской Федерации человек находится на больничном семь дней в году, то библиотекарь — двадцать шесть.
Нет, не тяжелые условия работы. Условия обыкновенные. Больничные берут по уходу за детьми. Опять же декретные отпуска. С одной стороны хорошо, дети наше будущее. С другой — страдает работа. Постоянно кто-то в декрете, кто-то больничном, чаще двое, трое, в сезон и все пятеро, когда дети болеют. Дополнительная нагрузка крайне нежелательна.
И, наконец, самое главное, Миша, — Евгения Максимилиановна звала меня запросто, словно сто лет знакома. Не смущаясь моею славой, орденами и кубками. Кубков у меня, кстати, нет ни одного. — Библиотека, если не вдаваться в детали, состоит из трех отделов. Учебный фонд, научный и художественный. Учебный фонд нуждается в новых учебниках. Именно новых. Но все новые учебники распределяются ещё на стадии планирования. Мы получаем новый учебник, а совсем старый, например, «Биологию» пятьдесят четвертого года, списываем, как устаревшую. Просто старую, шестьдесят шестого года, оставляем, потому что новой на всех не хватит. То есть численность книг в фонде более-менее постоянна, в идеале соответствует потребности студентов.
Идем дальше: художественный фонд. Врач должен быть культурным, образованным человеком, с богатым словарным запасом, чего нельзя достичь без чтения художественной литературы. Таков смысл художественного фонда нашей библиотеки. И что мы видим?
— Что мы видим? — эхом отозвался я.
— Значительная часть книг маловостребована. Три четверти. То есть читатели берут их раз в год и реже. Что берут часто? Книги по школьной программе — это сотрудники для детей, понятно. Ещё — если на экранах кинотеатров или по телевидению показывают экранизацию. Покажут «Анну Каренину» — берут «Анну Каренину», покажут «Вия» — берут «Вия». Так то Толстой, Гоголь. Но посмотрите, — она взяла со стола небольшую книжечку.