Фасолевый лес

Кингсолвер Барбара

– Забери ее у меня, пока я не залезла в мальчишеский раздел. Там наверняка есть пятьдесят тысяч имен, которые лучше, чем имя Дуайн Рей, но я ничего не хочу об этом знать. Все, дело сделано.

– Лу Энн, – сказала я. – Давай-ка выпьем пива. Я хочу кое о чем с тобой поговорить, только ты на меня не обижайся.

Она взяла банку и выпрямилась так, словно выполняла приказ. Я сразу поняла, что ничего у меня не выйдет.

– Давай, стреляй, – сказала она так, словно я в нее из винтовки целилась.

– Лу Энн, – я переехала сюда потому, что знала – мы с тобой поладим. Спасибо тебе за то, что ты

и обед для нас всех готовишь, и за Черепашкой присматриваешь, и я знаю, что это от чистого сердца. Но мы с тобой уже выглядим как персонажи мыльной оперы. Нам не хватает только маленькой болонки по имени Пятныш, которая приносила бы мне домашние тапочки. Господи боже, ведь мы с тобой не семья. У тебя – своя жизнь, а у меня – своя. И ты не обязана все это для меня делать.

– Но я хочу.

– Зато я не хочу.

Вот так шло дело.

К моменту, когда мы расправились с третьей банкой пива каждая, с пачкой сильно прожаренных чипсов из тортильи, с упаковкой сырной нарезки и баночкой сардин в горчице, Лу Энн плакала, не переставая. Я же, помню, говорила что-то вроде:

– У меня в доме никогда и не было мужика, так с какой стати мне им становиться?

Это все, я думаю, от нездоровой еды. На такой диете и те творожные ребята начали бы нести черт знает что.

Неожиданно Лу Энн замерла, зажав рот ладонями. Я уж подумала, что она подавилась (после всех этих разговоров о мячиках для гольфа), и тут же вспомнила плакат, что висел у Мэтти в мастерской – там был изображен прием Геймлиха, который применяют, если еда попадет не в то горло. Сразу ясно, как часто Мэтти угощала там своих посетителей. Я пыталась сообразить, нужно ли хлопать человека по спине или, наоборот, нельзя это делать, но тут она прикрыла ладонями глаза и сразу стала похожа на двух из трех мудрых обезьянок, которые «не видят зла, не слышат зла» и так далее.

– О Господи! – сказала она наконец. – Как же я напилась.

– Лу Энн, ты выпила всего три банки.

– А мне больше и не нужно. Я же никогда не пью. Я до смерти боюсь, что может случиться.

Мне стало любопытно. Этот дом полон сюрпризов. Но на этот раз все оказалось куда проще, чем с котом. Лу Энн сказала, что боится потерять над собой контроль и сделать что-нибудь ужасное.

– Например, что?

– Я не знаю. Да и откуда мне знать? Все, что угодно. Мне кажется, у меня вообще еще есть друзья только потому, что я всегда стараюсь вести себя аккуратно и не говорить глупостей. А то ляпну что-нибудь – и все!

– Лу Энн, милая моя, странная у тебя идея дружбы.

– Да нет! Так оно и есть. Когда Анхель ушел, я очень часто вспоминала прошлый август. К нам тогда приехал его друг Мэнни со своей женой Рамоной, и мы отправились в пустыню смотреть, как падают звезды. В новостях говорили, что будет целый звездный дождь. Но мы все ждали и ждали, и ничего не было, а тем временем уговорили целую бутылку текилы «Хозе Куэрво». Так на следующее утро Анхель мне и говорит: «Ну что, видела дождь из метеоров? Чудо, да и только!» А я говорю: «Какой дождь»? Я, честно, никакого дождя не помнила. Единственное, что я помнила, так это то, что мы искали повсюду звездчатый сапфир, который выпал из кольца Рамоны. Оказалось, правда, что она потеряла его задолго до этого и нашла потом дома, в миске своей собаки.

Ты можешь в такое поверить?

Я все пыталась найти Анхелю какое-нибудь место в том отсеке своего сознания, где хранилось то, что мне было известно о мужчинах. Мне понравилась та его версия, которая поехала в пустыню глядеть на падающие звезды, но совершенно вывел из себя вариант, который на следующее утро смеялся над Лу Энн из-за чего-то, что на самом деле, пожалуй, и правдой-то не было.

– Может быть, он просто шутил? – спросила я. – Может, и не было никакого звездопада? Ты Рамону спрашивала?

– Да нет. Мне это и в голову не пришло, я просто ему поверила.

– Так позвони ей и спроси.

– О, они с Мэнни переехали в Сан-Диего, – простонала Лу Энн таким тоном, что можно было подумать – эта парочка смоталась исключительно для того, чтобы скрыть от нее правду о том звездном вечере.

– Ну что ж, жалко.

Но Лу Энн не унималась.

– Но дело даже не в этом. Если я пропустила звездный дождь – ну и Бог с ним! Но мне все казалось, раз я его забыла, то, наверное, могла совершить еще что-нибудь нелепое. Скажем, раздеться догола и носиться по пустыне, распевая детские песенки.

Я содрогнулась, представив, как Лу Энн бежит босиком по кактусам и прочей колючей дребедени. Она же вперила скорбный взгляд в пустой пакет от чипсов.

– А сегодня – день Святого Валентина, – сказала она. – И все нормальные люди сейчас валяются со своими мужьями дома на диванах, целуются и смотрят телевизор. Все, но только не Лу Энн, сэр! От меня сбежали и муж, и телевизор.

Я даже не знала, что ей на это сказать. У моей мамы в ходу было изречение: «во время еды кабан глух и нем». Это к тому, что люди слышат лишь то, что хотят услышать. Мама выросла на свиноферме.

Лу Энн сидела, неловко вжавшись в спинку дивана. Я вспомнила про ее отца, которого, как она рассказывала, убил перевернувшийся трактор. Его вдавило в землю, да так, что, когда его вытащили, остался идеальный отпечаток. «Отпечаток папы» – так назвала его Лу Энн. Она даже хотела залить его гипсом – точно так, как сделала с отпечатком своей ладони в школе, на День Матери.

– Мне кажется, – продолжала между тем Лу Энн, – что он и бросил меня потому, что там что-то произошло, когда мы напились.

Я, все еще думая о ее отце, не сразу поняла, о чем идет речь.

– Я думала, ты обрадовалась, когда он ушел, – сказала я.

– Пожалуй, что так. И все-таки, понимаешь, должна быть причина. Ты же обязан любить одного и того же человека – всю жизнь, пока смерть вас не разлучит, и так далее. А если у тебя не получается, то, значит, что-то с тобой не так.

– Лу Энн, ты читаешь слишком много журналов.

Я отправилась на кухню и, наверное, уже в пятнадцатый раз за вечер заглянула в холодильник. Там ничего не изменилось: капуста и арахисовое масло. Открыла кухонный шкаф и заглянула за ряд банок с прожаренной фасолью и томатным соусом, где притаилась бутылка черной патоки, коробочка овсяной каши с мамалыгой и банка горбуши. Я продумала разные варианты сочетания этих продуктов, но решила ограничиться еще одним пакетом чипсов из тортильи. Вот что происходит с людьми, у которых нет телевизора. Они умирают от вредной еды.