Фасолевый лес

Кингсолвер Барбара

Я помнила эту катастрофу. По телевизору показывали спасательный вертолет, который сбросил вниз веревку, чтобы вытащить из реки, полной мертвых тел, единственную выжившую стюардессу. Помню, как та цеплялась за веревку. Крепко. Прямо как Черепашка.

Через минуту Лу Энн вернулась с ребенком.

– Посмотри, Дуайн Рей! – сказала она сыну, – какие милые люди хотят с тобой познакомиться! Скажи им «привет».

Ребенок был крошечный, с такой тонкой и нежной кожей, что, казалось, через нее все видно. Он напомнил мне Прозрачного человека, которого нам показывал Хьюз Уолтер

на уроках биологии.

– Какой милый малыш, – сказала я.

– Правда? Ты так думаешь? Я люблю его больше жизни, но мне кажется, что у него слегка плоская головка.

– У них у всех так! – успокоила я Лу Энн. – Лоб округлится чуть позже.

– Правда? А я и не знала. Никто мне не говорил.

– Честно. Я работала в больнице и видела сотни новорожденных. У всех у них головки были плоскими как лопата.

Лу Энн замолчала и с серьезным видом принялась возиться с ребенком.

– Ну, так как? – наконец спросила я. – Мы переезжаем к тебе?

– Да, конечно!

Широко раскрытые глаза, то, как она держала ребенка – все это напомнило мне Сэнди. Та дама из центра города, что писала картины, могла бы любую из них запечатлеть на холсте под названием «Озадаченная мадонна с глазами-подсолнухами».

– Конечно, переезжайте! Я буду очень рада. Просто не думала, что ты захочешь.

– Почему это?

– Ну, ты такая стройная, умная, такая красивая, а мы с Дуайном Реем просто кое-как ковыляем по жизни… Когда я давала объявление в газету, то подумала – вот и четыре доллара на ветер. Кто захочет с нами жить?

– Прекрати! – оборвала я Лу Энн. – Не надо думать, что все вокруг лучше тебя. Я – простая деревенщина, приехавшая из дикой глухомани, с приемным ребенком, про которого все говорят, что он тупее ложки. Я тебе в подметки не гожусь, подруга. Честное слово.

Лу Энн вдруг прикрыла рот ладонью.

– Что такое? – спросила я с недоумением.

– Ничего.

Но я ясно видела, что она улыбается.

– Ладно тебе, признавайся, что?

– Как давно я не слышала, чтобы кто-то разговаривал точно так же, как я.

6. День святого Валентина

Первые убийственные заморозки ударили на Валентинов день. Длинные лозы пурпурной фасоли повисли на заборе, окружавшем задний дворик дома Мэтти, словно полосы вяленой говядины, которые сушатся на солнце. Мое сердце заныло, когда я увидела черную слизь, в которую превратились эти роскошные джунгли. Особенно горько было оттого, что как раз в этот день люди дарят друг другу цветы, но Мэтти, похоже, не сильно расстроилась.

– Таков круговорот жизни, Тэйлор, – сказала она. – Старое должно уступить свое место новому и молодому.

Еще она сказала, что мороз улучшает вкус капусты, особенно – брюссельской. Но мне показалось, что внутри она ликует. Накануне Мэтти послушала прогноз и, спустившись на задний дворик, загодя набрала целое ведро крепких зеленых помидоров, с которыми пекла теперь пироги. Я знаю, эти пироги кому-то могли показаться столь же малоаппетитными, как детские куличики из грязи и майских жуков, но, честно говоря, запах из кухни шел восхитительный.

Я

пошла работать к Мэтти, в «Иисус, наш Господь. Подержанные покрышки».

Будь у меня хоть какой-то шанс избежать этой участи, я бы им воспользовалась. Да, мне очень нравилась Мэтти, но вы же знаете, какие сложные отношения у меня с покрышками. Каждый раз, навещая ее и «фольксваген», я чувствовала себя как Джон Уэйн в том военном фильме, где он, сбросив каску, делает глоток бурбона и орет через минное поле что-то вроде «Свобода или смерть»!

Но Мэтти была моим единственным во всей округе другом, с кем можно поговорить по душам – по крайней мере, до того, как в моей жизни появилась Лу Энн. Так что, когда она призналась, что ей не хватает еще одной пары рук, я постаралась вежливо перевести разговор на другую тему. Время от времени она брала кого-нибудь на неполный день, но люди приходили и уходили, так и не успев наловчиться ставить заплаты и центровать колеса. Я сказала ей, что у меня к этому нет никаких способностей, а это что, у парня, который только что уехал, на пряжке ремня – был настоящий скорпион? И будет ли завтра опять мороз, как она думает? И как же они вышивают на ковбойских сапогах эти завитушки и звезды? Может, для этого есть особые швейные машинки?

Но сбить Мэтти с курса было невозможно. Она была уверена, что я и подержанные покрышки просто созданы друг для друга. В промежутках между клиентами она болтала со мной и Черепашкой, а потом, отправив нас домой с полным пакетом капусты и фасоли, сказала:

– Подумай хорошенько, милая моя. Время до понедельника у тебя есть.

Когда же Мэтти сказала, что подарит мне две новые шины для «фольксвагена» и научит, как починить зажигание, я поняла, что буду последней идиоткой, если откажусь у нее работать. Платила она в два раза больше, чем я получала в «Бургер-Дерби», и, кроме того, не нужно было заморачиваться химчисткой нелепой униформы. Если меня и взорвет, то, по крайней мере, я взлечу на воздух в нормальной одежде.

Во многих отношениях это было замечательное предложение. Я и не смогла бы найти кого-нибудь лучше Мэтти. Она была добра и терпелива, позволяла мне, когда у меня не было выхода, приводить с собой Черепашку. Иногда Черепашка оставалась с Лу Энн, но той время от времени нужно было за покупками или ко врачу, и она не могла управиться сразу с двумя детьми. Мне вообще было неловко оставлять Черепашку с Лу Энн, но та уверяла меня, что Черепашка нисколько ее не тяготит и ведет себя так тихо, что по временам о ней вообще забываешь.

– Она даже подгузники почти не мочит, – говорила Лу Энн, и это было правдой. Главной жизненной целью Черепашки, помимо цепляния за все подряд, было оставаться незаметной.

Мастерская Мэтти привлекала множество всякого люда. Она была права, говоря, что у нее здесь проходной двор, и среди посещавшего ее народа встречались не только клиенты. Была некая непонятная мне категория людей, которые говорили по-испански и жили некоторое время у нее на втором этаже. Я однажды спросила Мэтти, что это за народ, а она в ответ задала мне вопрос: знаю ли я, что такое заповедник.