Фатерлянд
Шрифт:
— Доктор, вы можете встать? — крикнула Ким прямо в ухо Сераги, и тот слабо кивнул, но подняться на ноги он не смог.
Было ощущение, что на них вот-вот обрушится потолок. Ким подхватила доктора подмышки и потащила. В рот и нос набилась бетонная пыль; слезы текли рекой.
Очки доктора оказались разбиты, у глаза появилась глубокая царапина, весь бок был залит кровью. Ким вытащила из сумочки подаренную книгу и сунула в карман. Затем обвязала рот и нос платком, завязав уголки на затылке, и стала пробираться через завалы к двери, таща за собой Сераги. Оглянувшись назад, она увидела через проем окна уже другую картину. Над землей плыло низкое облако; море из синего стало коричневым. Здание стадиона было искорежено до неузнаваемости,
Штаб-квартиры Экспедиционного корпуса Корё больше не существовало. Скорее всего, никому из находившихся в отеле в момент взрыва не удалось выжить. Неужели японское правительство все же решилось на атаку? Или это были американцы? Впрочем, это уже неважно — Экспедиционный корпус был полностью уничтожен. Основным силам вторжения придется повернуть назад — ведь заложники тоже погибли все до одного. Но, как ни странно, Ким Хван Мок не испытывала ни горя, ни отчаяния. Ей казалось, что взрыв был проявлением гнева самих Небес и вернул все к исходной точке. Она не сомневалась, что ее арестуют и, скорее всего, казнят. Но Ким не боялась наказания: она вполне заслужила его — хотя бы потому, что позволила умереть своему ребенку. Но сейчас она должна была спасти доктора Сераги, а для этого его следовало перенести ближе к заливу, на другую сторону рухнувшего отеля.
Серо-белая пыль рассеивалась морским ветром и поднималась все выше и выше. Может быть, подумала Ким, именно так и выглядит ангел, когда он расправляет свои белые крылья.
Эпилог 1
14 апреля 2011 года, Акасака, Токио
Санзё Масахиро настраивал кофемашину, попутно обдумывая плей-лист на сегодняшнюю ночь. Кажется, большая часть его постоянных посетителей придет раньше обычного. Даже несколько сотрудников различных министерств отписались ему по электронной почте и зарезервировали столики. Санзё полагал, что все они будут говорить только об Экспедиционном корпусе. Он включил телевизор, чтобы посмотреть новости, но телеканалы транслировали бесконечные кадры разрушенного отеля, а идиоты, называвшие себя «экспертами», высказывали свои бессмысленные теории. Санзё махнул рукой и отвернулся.
Он неоднократно расспрашивал своих знакомых из правительства, не американцы ли, часом, поспособствовали сносу отеля, однако никто не мог сказать ничего определенного. Взрыв был чрезвычайно мощный, но самое удивительное заключалось в том, что среди гражданского населения оказалось крайне мало погибших. Здание рухнуло в сторону стадиона, который сработал, как щит, и обломки не долетели до жилых домов. Однако здание Национального медицинского центра с той стороны, что выходила на лагерь ЭКК, пострадало сильно. Насчитали сто восемьдесят семь погибших и еще больше раненых, значительная часть которых оказались пациентами клиники. Но, учитывая мощность взрыва, жертв было не так много. И тут, конечно, повезло, что здание центра не рухнуло.
Северокорейский флот все же вошел в территориальные воды Японии. Командование флотом отказалось поверить сообщениям о полном уничтожении сил Экспедиционного корпуса Корё. Морские Силы самообороны открыли предупредительный огонь, и напряженность была крайне высока. Корейцы продолжали оставаться в территориальных водах, пока Китай не пригрозил, что направит в регион свои подводные лодки.
Тела большинства солдат и офицеров ЭКК находились под завалами, и определить точное число погибших корейцев никто не мог. Офицеров в командном пункте разорвало на куски. Поскольку у экспертов не было ни образцов ДНК, ни стоматологических карт, опознать убитых не представлялось возможным. Шестеро сотрудников ЭКК в момент взрыва работали на удаленных объектах и остались живы, но, вернувшись на развалины отеля, застрелились, чтобы не попасть в плен
Кроме того, погибли все сотрудники мэрии, работавшие в здании отеля, и все арестованные Специальной полицией ЭКК.
И тем не менее оставался открытым вопрос: кто же установил заряды в здании отеля? Некоторые информационные агентства считали, что за этим стоит японское правительство. Кабинет министров не подтверждал, но и не опровергал эту информацию. Просматривая коллекцию пластинок, Санзё подумал, что все-таки акцию провели американцы. Спецназ установил взрывчатку, а потом привел ее в действие при помощи дистанционного управления. Но в таком случае все же оставалось много вопросов. Во-первых, нахождение «повстанческой» армии в Фукуоке было на руку США, так как это обстоятельство позволяло сдерживать военноэкспансионистскую политику Японии. К тому же это дало бы повод направить в Японию тысяч десять военнослужащих в качестве миротворческих сил ООН. А если бы разразилась война, закономерно возникла бы потребность в технике и вооружении, что позволило бы многим фирмам получить свой профит. Так как ЭКК именовался «повстанческой армией», конфликт не повлиял бы на отношения между КНДР и Китаем.
В конце концов Санзё пришел к выводу: если отель взорвали «морские котики», они вряд ли сделали бы это без одобрения японских властей.
Первым в баре появился Каи Томонори из Министерства внутренних дел. Санзё выразительно посмотрел на часы, которые показывали семь тридцать вечера, но Каи сказал, что пораньше ушел с работы, поскольку все равно делать было нечего. Фукуока не давала никакой информации, и все клерки целый день били баклуши. Фукуока, очевидно, потеряла всякое доверие к центру.
— Что-нибудь из Уэса Монтгомери бы, — сказал Каи.
Санзё выбрал пластинку Full House и включил проигрыватель. Они молча слушали музыку. Такого гитариста, как Монтгомери, не было ни до, ни после. Монтгомери играл октавами, беря одну и ту же ноту на разных струнах. Конечно, было множество гитаристов, которые применяли те же приемы, но Уэс был первым среди них. Когда-то джаз был настоящим движением, не то что нынче… Теперь он жил в старых записях, которые слушают знатоки. Молодежь вроде Каи никогда не слышала джаз в период его расцвета и имела о нем смутное представление.
— А на фортепьяно, кажется, Уинтон Келли. Я прав, Санзё-сан? А разве он не играл с Майлсом Дэвисом в то время?
Санзё заметил, что Уинтон, скорее всего, играл с Дэвисом, но мог работать и с Монтгомери, что ж тут такого? Уэс Монтгомери не умел читать ноты. Он случайно нашел и потом развил свою октавную технику, потому что гитара действительно красиво звучала, и он ощущал это. Играть джаз и чувствовать его — все же разные вещи…
Каи не говорил о взрыве отеля. Зато накануне он неоднократно звонил Санзё, спрашивая, кто, по его мнению, мог это сделать. В то, что к этому причастно правительство, верилось с трудом, поскольку даже министры ничего не могли сказать. Как бы то ни было, за рубежом действия японского правительства были оценены чрезвычайно высоко. Разрешение серьезнейшего кризиса ценой менее двухсот человеческих жизней признавалось большим успехом.
Как считал Санзё, если правительство не имело к взрыву никакого отношения, то Япония в скором времени должна опуститься еще ниже. Каи и другие знакомые чиновники говорили ему, что правительство не очень-то стремилось расследовать историю с подрывом гостиницы. Никто не собирался выяснять реальные факты и допрашивать местных чиновников и граждан. Конечно, правительство не могло отрицать свою инициативу по объявлению блокады Фукуоки, но, как всегда, министры хотели избежать столкновения с неприятной действительностью.