Фатум
Шрифт:
Странное дело, но девушка непроизвольно начала сравнивать его с Кристианом: тот тоже едва ли вписывался в земное окружение. Но это-то было как раз понятно: Кей – пришелец, он и не должен сливаться с толпой. Однако, поразмыслив какое-то время, Николь поняла, что дело было вовсе не в поведении Зомби, а в нем самом. Конечно, он приковывал к себе внимание на каждом шагу: рассматривая терминалы оплаты по десять минут, возмущаясь невозможностью регулирования скорости на эскалаторах, отсутствием анимированных карт метрополитена… Но даже если закрыть глаза на все его причуды, едва ли у кого-то повернулся бы язык назвать Кристиана Арчера обыкновенным. Было в нем что-то такое – энергетика,
До больницы и до самой палаты они добрались без приключений. Сначала Николь волновалась, что могут возникнуть вопросы к Дэвиду, ведь он не был указан в списке родственников – его могли не пустить в палату. Но, видимо, сама Никки была лучше любого пропуска: пока она оплачивала лечение, она могла привести с собой хоть целый зоопарк, ей никто бы и слова не сказал.
– Ну как тебе? – Николь обернулась к Дэвиду, чтобы посмотреть на его реакцию: когда мужчина был в палате в прошлый раз, заботливая рука Никки еще не притрагивалась к внутреннему убранству помещения. – Конечно, не люкс в пятизвездочном отеле, но, согласись, лучше, чем было.
– Это – те самые вещи? Из коробки? – Дэвид медленно прошелся по периметру комнаты, скользя взглядом по обновкам. Его тон выражал вежливую заинтересованность, однако, понять, о чем он думал на самом деле, не представлялось возможным.
– Ага.
– Ясно, – закончив осмотр, он повернулся к девушке. – Не обижайся, Никки, но… Когда ты говорила, что привезла ее личные вещи, я думал, что, может быть, увидев их, я смогу лучше понять ту, что когда-то была мне матерью. А здесь я лишь вижу демонстрацию увлечений среднестатистической старушки: вязание, вышивка, аппликации, плетение… Все это я могу увидеть в любом доме престарелых, понимаешь? Да, это красиво. Да, в поделках чувствуется мастерство. Но ни одна из этих вещей ни на йоту не приблизила меня к той, что их сделала. Я ничего не чувствую.
– Я просто пыталась сделать помещение уютнее…
– Эй, – Дэвид, увидев, что девушка совсем поникла, обошел кровать и присел рядом, – это был камень не в твой огород, Никки. Конечно, палата выглядит лучше, чем было… Я имел в виду другое: при том, что все эти вещи – личные, я не могу разглядеть за ними личность. Парадокс, да? Ты и твои дизайнерские решения тут абсолютно ни при чем, поверь. Ты ведь понимаешь, о чем я говорю?
– Вообще-то понимаю, – Николь открыла сумку и аккуратно достала дневник. – О чем-то вроде этого?
– А что это? – мужчина, подняв бровь, внимательно осмотрел тетрадь.
– Дневник Мэриан.
– Она вела дневник? – вот теперь Николь могла поклясться, что в его голосе звучал искренний интерес. – Странно, я думал, сейчас подобным не занимаются.
– Как видишь, занимаются, – она улыбнулась и, не без колебания, протянула дневник Дэвиду. – Правда, это необычный дневник. Мэриан говорила, что словами не всегда можно передать то, что чувствуешь, поэтому она предпочитала рисовать. Передавать образы, а не словесное описание.
– А это возможно? Я имею в виду, что если она что-то забудет, а перед глазами будет парочка размытых цветных пятен и непонятные закорючки? Как ты его читаешь?
– Я его не читаю, – Николь усмехнулась, увидев скепсис на лице Дэвида. – Я не говорю, что я не хотела, просто… Мэриан не разрешала, и пока она жива, я буду считаться с ее волей.
Мужчина, который уже почти развязал шнурок, замер. Пару минут он просто всматривался в тетрадь, а потом затянул узел.
– Ты права, – он протянул дневник Николь. – Это было бы неправильно.
–
– В том-то и дело, что нет, Николь. Я был ее сыном. Но того мальчика больше нет. Я попал в систему, которая превратила меня в другого человека. Давай смотреть правде в глаза: ваша с ней связь гораздо прочнее, чем наша. Сейчас ты ей родней, чем когда-либо был я.
– Неправда! – Николь вскочила на ноги. – Если бы ты только знал, как она скучала! Не было и дня, чтобы она не думала о тебе. Она так ждала, что ты вернешься…
– Хватит! – мужчина тоже поднялся, в его голосе звучала сталь. – Я не желаю слушать эту сентиментальную ересь! Слова – это всего лишь слова. Они ничерта не значат, Николь! Поступки – вот что действительно имеет значение. Поступки, а не сотрясание воздуха.
Он говорил очень тихо, но у девушки было впечатление, будто он кричал. Да и лучше бы он действительно орал, потому что ярость, плескавшаяся в его шоколадных глазах, никак не вязалась с холодным цинизмом голоса. И этот контраст пугал Николь гораздо больше, чем все, что он говорил и делал. Его лицо, некогда казавшееся ей знакомым, теперь выглядело как маска: мертвая и холодная.
– Я уже говорил, что все это чушь! Если бы эта женщина любила меня, она бы забрала бы меня из приюта! Если бы она так скучала по своему сыну, то вместо того, чтобы ждать, могла бы просто отказаться от своих фантазий, и сама прийти за ним! Или я не прав, Никки?!
Он надвигался на нее, заставляя отступать все дальше к стене.
– Ответ, мне нужен был лишь ответ на один-единственный вопрос – почему? Почему, черт возьми, она променяла меня на свой иллюзорный мир? Я что, действительно так плох? Я не заслуживал нормальной семьи? Какая мать способна сотворить с ребенком подобное?
– Дэвид, ты…
– Но даже этого она мне дать не смогла. Неужели я так много прошу? Ответ – это слишком? Сколько еще я буду вынужден оглядываться на свое прошлое? – он прекратил надвигаться, только когда Николь уперлась спиной в прохладный бетон. В ее глазах все отчетливей читался страх, и Дэвид ненавидел себя за то, что стал его причиной. Она была последним человеком, которому он хотел причинить зло, хоть эта глупышка этого не понимала. Просто он не мог больше слушать ее наивные речи преданного ребенка. Она, как любая любящая дочь, была склонна идеализировать свою мать. Ну или, в данном случае, няню. Она и не подозревала, что каждое слово, сказанное в защиту Мэриан, мужчина воспринимал как обвинение в свой адрес. А ему просто хотелось, чтобы девушка поняла, кто на самом деле страдал все эти годы. По-настоящему страдал, а не рассыпался в полных раскаянья словах. – Даже в этой тетрадке, – он поднял дневник повыше, – даже здесь я не найду то, что мне нужно. Потому что мне не нужны образы или переживания – мне нужен простой и четкий ответ. Но чем дольше я нахожусь здесь, чем больше я ищу, тем яснее понимаю, что все это было ошибкой. Я просто никак не могу смириться с очевидным фактом: МОЕЙ. МАТЕРИ. НЕТ. ДО МЕНЯ. ДЕЛА. Вот и все, Никки. Все просто.
Он взял руку девушки и вложил в нее дневник.
– Мне это неинтересно, на самом деле. Просто ты и твоя вера в эту женщину чуть пошатнули мою собственную позицию. И, возможно, Мэриан не так уж плоха, раз смогла заслужить подобную преданность, но…. Во мне больше нет веры. Во мне нет ничего кроме пустоты, и ничего, кроме злости, я не чувствую. Думаю, мне вообще не стоило возвращаться. Мне здесь не место.
Наконец мужчина отступил, дав Николь перевести дыхание. Резким движением он отлепил бейджик с надписью «посетитель» от одежды и, скомкав его, отбросил прочь.