Фатум
Шрифт:
– Знаете, – Николь тоже сканировала местность, пытаясь определить, куда лучше увести «ревизора»: на кухню или в зал, – я просто смотрела ужастик, и там много кричали…
Пенсионерка пронзила обвиняемую испытующим взглядом. Вот уж неизвестно, что она увидела, но допрос продолжать не стала: недовольно хмыкнув, она затянула потуже свой махровый, изумрудного цвета халат и почапала на кухню.
– Ужастики…Можно подумать, в жизни кошмаров не хватает, – она развернулась к Николь. – До понедельника здесь?
И снова девушка замешкалась с ответом, но, на этот раз, по другой причине: все ее внимание было приковано не к нежданной гостье, а к дикой пляске-пантомиме за ее спиной: Кею, который выглянул из-за холодильника, лихорадочно посылал Николь недвусмысленные сигналы – женщине нельзя было входить в кухню.
– Ты что, глухая что ли?
– Что? –
Ведьма посмотрела на девушку так, будто у той только что выросли рога. И тут же отвалились.
– Вот молодежь пошла! Сколько тут живет, а председателя комитета жильцов не знает! Соседка я твоя, мисс Нэг, – она покачала головой. – Значит так, раз уж ты здесь, цветы сама польешь. И кота покормишь.
Не дожидаясь ответа, женщина свернула в гостиную, на ходу вынимая из огромного кармана ключи. Еще мгновение – и комната миссис Бриггс была закрыта.
– Эвелин на даче, так что нечего тебе там шастать, – пояснила соседка и, уставшая от хождений туда-сюда, с кряхтением завалилась на диван. Затем она достала видавший виды платочек, и обтерла лицо: будучи обладательницей не самой миниатюрной комплекции, женщина выглядела, как марафонец после очередного забега. Николь неловко мялась с ноги на ногу, не имея ни малейшего понятия, что делать. Предложить чаю? Так ведь она даже не знала, есть ли на кухне еда. Попросить уйти? Что-то ей подсказывало, что после подобного заявления совет жильцов единогласно (вместе с Гошей) выселит ее из квартиры.
– И имей в виду, – мисс Нэг тяжело поднялась с дивана. – Если кто-нибудь пожалуется на шум из твоей квартиры – вылетишь отсюда.
Не посмотрев в сторону Николь, и даже не попрощавшись, гостья с величественным видом покинула квартиру. Девушка закрыла дверь и развернулась, упершись в нее спиной: что это сейчас было?
– Сколько еще человек имеют доступ в эту квартиру? – Кристиан показался в коридоре. Облокотившись на стену и скрестив руки на груди, он изучающе смотрел на Николь. – Как человек, работающий в сфере безопасности, заявляю, что это место едва ли надежней, чем лежак под мостом.
Николь была с ним согласна, но она скорее съела бы свои тапочки, чем призналась в этом.
– Идите в ванную, а? За Вами очередь, – она оттолкнулась от двери и скрылась в своей комнате. Кристиан, который так и не выяснил, что делать с ядовитой водой, хотел было ее остановить, но…У девушки был такой несчастный и уставший вид, что он почему-то не решился ее беспокоить. В конце концов, он – взрослый мужчина. Пусть он и находился в абсолютно чужом для него мире, это не являлось оправданием его беспомощности. Сам разберется. Ему вовсе не нужна помощь этой малолетней чокнутой землянки.
Николь, тем временем, решила разобрать свою сумку, краешком сознания надеясь, что там завалялась какая-нибудь захудалая пачка печенья. Бинго: там все еще лежала груда шоколадного бисквита, которую она забрала из больницы! Правда, торжество девушки было недолгим: коричневое месиво, в которое превратился торт, вызывало недвусмысленные ассоциации, а Никки, как оказалась, была не настолько голодна, чтобы переступить через свое воображение и съесть это шоколадное нечто. После недолгих раздумий, Николь отправила сей шедевр кулинарного искусства в холодильник.
Помимо торта в недрах сумки был обнаружен дневник. Девушка аккуратно повертела его в руках и присела на кровать. Потертого вида толстая тетрадь в кожаном переплете была туго перевязана шнурком: если бы не он, то, скорее всего, книженция давно бы рассыпалась на части. Листы, острыми краями торчали из-под обложки, выдавая свой возраст. Какие-то страницы были темно-желтые с неровными краями, какие-то – светлее, а некоторые – и вовсе «неродными»: не того размера или цвета, в клеточку или в линейку, с полями и без. Сама того не замечая, девушка ослабила шнурок и прошерстила дневник, наслаждаясь ощущением шершавой бумаги на пальцах. Все-таки она любила бумажные носители больше электронных, потому что у них был свой собственный, неповторимый характер, своя душа. А в мире цифр и информации были только факты, еще более сухие, чем страницы самых истертых фолиантов. К Николь снова вернулся соблазн прочитать дневник, а точнее – просмотреть: ведь Мэриан рассказывала свои истории в образах, в картинках, а не в словах. Но совесть девушки одержала верх над любопытством. Аккуратно зашнуровав тетрадь, Николь сунула ее обратно в сумку и откинулась на кровать с твердым намерением вздремнуть, когда
Кристиан, под аккомпанемент стука собственных зубов, зажег спичку и уставился на пламя: этим землянам, вообще, было известно такое понятие, как логика? Они в голос вопили об экологической катастрофе, используя при этом огромное количество древесины на спички и пользуясь газовыми плитами. Здравый смысл, ау! Ты где? Про газ и говорить было нечего – исчерпаемый ресурс, неужели нельзя найти ему альтернативу? Древесина, конечно, в этом плане не так критична, но… Если и было что-то, ради чего стоило восхищаться Землей, так это деревья. Неужели земляне были настолько глупы и слепы, что в упор не замечали, каким богатством они обладали? Какое чудо буквально росло у них под ногами? Если бы Кристиана так не колбасило по прибытии на эту планету, он бы не удержался, и припал бы к первому попавшемуся растению, вдыхая его аромат, трогая его, рассматривая его. Мужчина в жизни не видел дерева так близко. Никогда не ходил по траве. Это были непередаваемые впечатления. Именно поэтому он, как сопливый юнец, каждую ночь, пока все обитатели дома Прайсов спали, выходил на улицу и просто ходил по саду. Босиком. Иногда он и спал там, под сенью одного из деревьев: даже насекомые его не беспокоили, таким волшебным казалось ему чувство единения с природой. С чем-то необъятным, мощным и живым: с чем-то, по сравнению которым, сам Кристиан казался ничтожной и беспомощной букашкой.
Кей благоговел перед природой в общем, а перед деревьями в частности. Ведь на Эстасе ничего из этого не было. Кислород, которым там дышали, генерировался в каких-то комплексах. Кто-то говорил, что и там использовались зеленые растения, однако никто точно сказать не мог: доступ к производству был только и сотрудников. Да и со временем людей перестало это беспокоить: покуда у них был кислород, им было все равно, откуда он брался.
Спичка, догорая, обжигала ему пальцы, поэтому Кей поторопился поскорее зажечь конфорку: кухня осветилась тусклым светом, придававшим предметам причудливые продолговатые тени. Мужчина выставил вперед руки, подставляя ладони под потоки тепла, исходящие от пламени и закрыл глаза. Возможно, ему все-таки следовало выяснить у Николь, что делать с отравленной водой. Сам он не смог придумать ничего путного, и просто-напросто вылил ее. Чисто теоретически, в квартире была нормальная вода, ведь Николь принесла ему целое ведро оной, так что оставалось лишь найти этот источник. Он изучил все трубы, проходящие в ванной, на что ушло немало времени, но к разгадке не приблизился ни на йоту. И снова колокольчик разума пытался привлечь его внимание: почему бы не спросить Николь? Но гордость, в распоряжении которой был целый симфонический оркестр, быстренько заглушила звоночек разума: он уже полчаса возился в ванной – теперь просить помощи было бы унизительно. Кристиану пришлось напрячь мозг и перекопать все факты, известные ему о землянах, об их быте в частности. Знал он немало, так как проводил очень много времени с Дафной – их ярой фанаткой. Однако с ней он выучил основные праздники, основы одного из межнациональных языков, географические сведения и прочее, а не основы ремесла водопроводчика. Но ведь он был не полным идиотом! Он должен был просечь фишку и добыть чистую воду. Наконец, Кей решил «послушать» трубы: возможно, вода была нормальной, просто в одной из труб был механизм ее загрязнения. Он открыл кран, из которого полилась все та же кирпичная жидкость. Мужчина нагнулся, чтобы заглянуть под ванную, а когда поднялся обратно, почувствовал себя полным идиотом: из крана шла холодная, чистая вода. Никакого запаха, никаких примесей. Он выждал еще минут десять, но вода оставалась неизменной. Тогда он, недолго думая, решил, что нужно ловить момент. Поймал, закалился. И вот теперь, с посиневшими губами и стучащими зумами, он и стоял перед конфоркой, пытаясь согреться. Гордый идиот.
– Что Вы делаете?! – Николь включила свет и подбежала к недо-айсбергу, бесцеремонно оттолкнув его от плиты. – Если вы решили покончить с собой, то есть более простые способы! – Кей, пытаясь не выходить из себя, уже открыл рот, чтобы все объяснить, но девушка выставила вперед руку, не желая ничего слушать. – Не поймите неправильно! Я не то, что бы против… Просто не хочу объяснять мисс Нэг, откуда в квартире взялся обгорелый труп!
Она открыла окно и начала размахивать руками, чтобы рассеять вонь. Кей, который до этого не замечал запаха, тоже сморщился: оказывается, он увлекся и опалил волосы на руках.