Фатьянов
Шрифт:
3. В Ивантеевке
Итак, в первых числах сентября 1944 года после не скучной, но томительной актерской жизни Алексей Иванович попал в запасный полк на переформирование. Этот был Пятнадцатый самоходно-артиллерийский полк. В подмосковной Ивантеевке были собраны люди, для которых само переформирование оказалось больше, чем курортный отдых. Почти все они прошли не только фронты, но и госпиталя, имели на своих выносливых телах ранения, знали о боях не из газетных публикаций. Многие из них осваивали здесь новую военную специальность, по состоянию ли надорванного здоровья, недостающую ли в ротах. Неспешно входили солдаты в столовую, наслаждаясь неторопливым, спокойным ритмом жизни, простая
Алексей чувствовал себя здесь «своим среди своих». Он легко сходился с людьми, любил поговорить, любил послушать. Он был одной из версий Василия Теркина на войне. И не случайно позже к нему так потянулся и пожизненно прикипел Александр Трифонович Твардовский, словно увидел в нем воплощение своего литературного персонажа. Фатьянов же был счастлив тем, что стал однополчанином этих настоящих героев. Он без стеснения пристраивался к группкам ребят у клуба, столовой и казармы, он предлагал им свой табак и слушал их немудреные, мужественные рассказы. Его слава поэта тут же облетела весь полк, о нем шептались, дергали друг друга за рукав, когда он проходил рядом — «Фатьянов!..».
Однополчан хорошо веселило то, что известный поэт молод и здоров, красив и не горд. Он был таким же, как они — шутником, балагуром, добряком, и так же, как они, ходил на учения, исправно стрелял, с аппетитом ел столовскую «шрапнель». Новая форма была настолько ему к лицу, что, казалось, он и родился в ней. Некоторые молодые солдаты не стыдились, показывали ему свои фронтовые тетради со стихами, посвященными любимой, с патриотическими гневными строками. Он бережно правил их, хвалил ребят, подбадривал. Однажды к нему подошли ходоки из роты связистов:
— Написали песню о связистах, взгляните…
— Неплохо, — улыбнулся он и «прописал» строки химическим карандашом. На другой день на занятиях по строевой подготовке связисты гордо маршировали под собственную песню, выправленную Алексеем.
В эти дни из Ленинграда в Москву приезжала фарфоровая балерина Галя. Она казалась взрослее его, стала примой балета, получила хорошие роли. Балерина разыскала квартиру на Ново-Басманной, позвонила… Ия возила ее в Ивантеевку на паровике. Галина с трудом шла по гравийке в белых туфельках на артистически высоких каблуках. Алеша не ожидал ее видеть. Он обрадовался, пригласил девушек в свою комнатку. Жил поэт прямо на сцене, в отгороженном кулисами закутке. Это и насмешило, и умилило девушек. Алеша тут же отпросился, его отпустили, и они с Галей несколько дней гуляли по теплой сентябрьской Москве.
Это была настоящая любовь, скрепленная страданием и расставаниями. Тревожными фронтовыми ночами, серыми днями, небритый, уставший от набрякших от грязи сапог и бессменной шинели, он припоминал с благодарностью те короткие летние часы. Кружилась голова от той радости, что она тосковала о нем, разыскала его в полудеревенской Ивантеевке, не пожалела дорогих туфелек, которые совсем испортились от дорожного щебня. Казалось, точеная балерина на сцене и его теплая, родная Галя — два разных человека, по-разному умеющие жить и любить. Со схожим чувством благодарности многими десятилетиями позже биограф Алексея Фатьянова Татьяна Малышева разыскала Галину. Она приехала в Ленинград, пришла в ее дом, позвонила. Но постаревшая балерина не захотела ее впустить, не пожелала говорить, и предпочла остаться неузнанной. Конечно, она осталась по-своему права.
К середине сентября войсковое
4. Фронтовой корреспондент
Пришло время — бойцов и технику погрузили в эшелон, который двинулся к фронту. Теперь время шло быстро, отсчитывая километры, как секунды. Скоро они высадились в Днепропетровске, где некоторое время стояли в вч 05916. Были по пути и другие воинские части, да они не задерживались в памяти из-за краткого в них пребывания.
Рядовой Фатьянов получил приказ принять на себя обязанности фронтового корреспондента 6-й гвардейской Танковой армии. В редакции армейской газеты «На разгром врага» ему выдали «лейку», планшет, набор карандашей. Там же ему в знак благодарности за песни дали новенькую офицерскую форму «п/ш», что значит — полушерстяная. Это было, несомненно, вольностью для рядового. Но в песенном искусстве Фатьянов давно уже не был рядовым. Неважно, что во всю мощь аршинного плеча лежали солдатские погоны. Переступив европейскую границу, он сфотографировался на свою лейку в красивой форме, с щегольски выгнутой в зубах «козьей ножкой». Классический фронтовой корреспондент: лейка, планшет, козья ножка…
По двадцати-тридцати километров в день войска продвигались маршем вперед…
Непрестанно шли и затяжные дожди европейской осени 1944 года. Венгерская равнина раскисла. Танки и самоходки разворачивали за собою пласты жирной грязи. Вдоль лесных дорог стояли гигантские грибы, никем не собранные, пропитанные дождем. Зажиточные господские усадьбы смотрелись сиротливо, заброшенно, их пожилые владельцы, свекры-господари — подавленно. В погребах провисали копченые окорока и слоился пересыпанный красным перцем шпиг. Венгры неприветливо встречали русских, не совали им с улыбкой домашних гостинцев. Всем надоела война. Хозяйки в белых фартуках запирали ворота и жестко смотрели из-за коротких занавесок своих коттеджей вслед уползающим в распутицу танкам. Их лица казались Алексею некрасивыми.
Уже в середине октября 1944 года Второй Украинский фронт через Румынию вышел к границам Венгрии и Югославии. Южнее, по румыно-югославской границе, развернул свои войска Третий Украинский. Часть боевых сил Второго Украинского фронта уже вышла на подступы к Будапешту. Военные чувствовали, что впереди — кровопролитная битва за Венгрию, мужчины которой воевали на стороне гитлеровской Германии.
Советские танки уже двигались от города Дебренеца к озеру Веленце.
Озера Балатон и Веленце вместе с перешейком между ними были укреплены знаменитой линией Маргариты. Подступы к линии Маргариты — испещрены сетью каналов и водохранилищ, которые по причине мягкой зимы не замерзали еще в декабре. Этот оборонительный рубеж протяженностью сто десять километров, обращенный фронтом на юго-восток, противостоял нашим войскам. Чтобы обойти Будапешт с запада, не было иного пути — только через этот ощетинившийся огнем перешеек.
По сводкам не узнаешь ты, Что ветер стих, что плохо спится немцам, Что с наступлением темноты Вскипает бой у озера Веленце…Стихотворение «Вчерашний бой» стало тогда своеобразным газетным репортажем.
Полуторка прыгала по кочкам обочины в хвосте бронеколонны. В ней размещалась походная типография и редакция армейской газеты.
Алексей перемещался на головных машинах. Он жил этими непролазными серыми буднями, считая, что должен видеть происходящее сам, сам должен участвовать. Готовые фронтовые репортажи и очерки он передавал в редакцию ежедневно, а иногда и чаще.