Фавор или Бабушкин Внук (сборник)

Немировский Петр

– Где вашему отцу делали тест? В том же госпитале Святой Марии? Отлично. Он страдал до этого серьезными заболеваниями?

– Нет.

– Хорошо. Почему он обратился к врачу? Гастриты и периодические боли в области живота? Понятно.

Закончив, адвокат промолвил:

– В общих чертах, все ясно. Что вам сказать? Когда делают такой тест, риск, в принципе, незначителен. По статистике, перфорации случаются один раз на сто тысяч. Вашему отцу не повезло – он попал именно в эту «единицу». Плохо, что ваш отец практически не имеет рабочего стажа в Америке. Плохо, что он иммигрант. Вот если бы он в тот день погиб, тогда другое дело…

– Но ведь врач виноват.

Не вызови отец «скорую», не доползи он до телефона…

– Да, я все понимаю, но... – адвокат накрыл золотое перо колпачком. – Кстати, вы принесли какие-либо бумаги из госпиталя?

Сергей передал папку. Адвокат безучастно скользнул глазами по одной странице, взял другую. Постепенно оживился. Он просматривал документы, делал размашистые записи.

– Что ж, все не так плохо, мой друг. Похоже, вы принесли отличное дело! Мы подадим несколько судебных исков – на гастроэнтеролога, делавшего этот тест, на госпиталь Святой Марии и, может быть, на хирурга. Выжмем из них все, что сможем. Не забудьте, что тридцать три процента от общей суммы выигрыша – мои. Таковы правила игры.

– И на какую сумму будет выдвинут иск?

– Говорить об этом рановато. Думаю… – один глаз за линзами золотистых очков прищурился. – М-м, думаю, на миллион долларов.

– Вы серьезно?

– Абсолютно. Неужели вы не знаете, что до суда в таких случаях дело доходит крайне редко. Вы никогда не слышали о практике внесудебных соглашений? Стороны договариваются, так сказать, полюбовно, не входя в зал суда. Якобы пострадавший требует миллион долларов, якобы виновный дает ему половину. И все довольны.

– У нас есть шанс выиграть?

– Шанс есть всегда. Нужно быть оптимистом. Да, еще хочу вас спросить вот о чем. Общий вид вашего отца, рана, шов – производят ли впечатление? Советую вам сделать фотоснимки. Сфотографируйте крупным планом шов. Пусть ваш отец сожмется от боли, пусть заплачет, если сможет. Приложим эти снимки к делу. Кстати, могу порекомендовать профессионального фотографа.

– Спасибо, не надо, – Сергей представил себе реакцию отца на такую «фотосессию».

– Как знаете. До встречи, мой друг. Я вам скоро позвоню.

...Сергей зашел в бар неподалеку, заказал себе кофе. Глядел сквозь фронтальное стекло, как на дороге между застрявшими в пробке машинами лавируют велосипедисты с почтовыми сумками через плечо.

Злорадно копируя адвоката, он прижал указательный палец к переносице: «Для вас, мой друг, все бесплатно. Вы принесли отличное дело». Золотое перо. Грымза! Вишь, как у него глазки забегали. Еще и огорчился, узнав, что отец жив».

Сергею вдруг стало себя жалко. Ощутил свою беспомощность и ничтожность в этом городе сытых, циничных миллионеров. «В конце концов, чего я ожидал? Чтобы адвокат расплакался? Но кто он мне? И кто я ему? Случайный клиент, нищий иммигрант. И если начистоту, я ведь пришел к нему не за сочувствием. Пришел за деньгами. Точка. И вообще, хватит жаловаться. Расклеился, как кисейная барышня». Как бы украдкой, он отогнул край рукава и посмотрел на часы – половина шестого. Через полчаса из офиса все уйдут. Кроме Лоренс. Его пальцы нащупали в кармане ключи от машины…

ххх

Во время ужина в госпитале Оля наблюдала, как Борис Степанович ловко разделывал куриную лапку и, добравшись до задка, называл его то сладким куприком, то «профилем Буша». Большой оригинал. А потом они разговорились. Наконец-то, за столько-то лет! Вспомнили и Киевский оперный театр, и разливы Днепра.

Свекор

разоткровенничался:

– Я иногда думаю: может, Сереге вообще не нужно было в Америку уезжать? Может, действительно эта страна не для него?.. Понимаешь, Олечка, дело в том, что он и в иммиграции желает жить легко и красиво, а это не получается. Оттого-то все его проблемы… Это мы с матерью виноваты, во всем ему потакали – поездки, модные тряпки, машину ему купили, когда он учился на третьем курсе. Сам-то я вырос сиротой, поэтому хотел, чтобы Сергей ни в чем не знал недостатка. А он этой моей слабостью пользовался...

ххх

Поезд шел быстро. Примостившись у окна, Оля по привычке достала журнал. Глаза скользили по строчкам, но ее мысли были далеко. «Все-таки много, слишком много уместилось в одну жизнь свекра: сиротство, голод, иммиграция. Теперь, на старости лет, перебирает овощи и получает нищенское пособие. А ведь наверняка мог бы стать кем-то большим, чем просто хорошим электриком.

Жили они все – как в клетке, ничего не видели, нигде не бывали. Боялись пикнуть. Знали только свои заводы и одно проклятое слово «надо». Вот и ее дед Иван – тоже после войны пошел учиться в театральный институт, у него был актерский талант, но потом – институт бросил и подался на завод. Он был старшим из трех братьев, нужно было кормить семью…

Все они – из послевоенного поколения, безотцовщина – в чем-то похожи: черствые, необогретые. Они очень рано повзрослели, но как будто навсегда остались детьми…»

…В квартире было темно, и слабая улыбка погасла на Олином лице – она-то надеялась, что Сергей дома. Сняв пальто, взглянула на себя в зеркало. Н-да, не шарман... Отметила про себя, что в последнее время в ее лексиконе заметно прибавилось французских слов. «Скоро начну картавить – бонжуг-гр, мег-рси, шагр-ман».

Сняла блузку, расстегнула лифчик. С худощавых плеч съехали две бретельки. Оля всегда любила раздеваться, когда Сергей был дома. Неспешно развешивала на вешалки снятую одежду, неспешно набрасывала халат. Могла как бы случайно забыть что-то и полураздетой пройти по квартире...

Зазвонил телефон. Соседка Ирка спрашивала, нельзя ли заскочить на минутку, показать новую шубу. Оля отказалась. Хватит с нее этих демонстраций моды. Сережа даже имя Ирусика слышать не желает. Он прав. Как всегда, прав. А она, Оля, во всем виновата. Не поняла, не поддержала, не пожалела. Она просто пропала для него. Встречая, не целует ее, как прежде, избегает разговоров. Чужой...

Поежившись, прошла по комнатам, и вытянутая тень следовала за нею. Взгляд упал на репродукцию – сидящая на ковре гадалка смотрела на Олю холодными глазами. Мелькнуло лицо цыганки в ботаническом саду, вспомнились ее слова: «Будешь крепко любить его, душа моя, но останешься одна». Наврала, все наврала, старая ведьма! Сережа ее никогда не бросит. Всю жизнь будет с нею. И она родит ему сына... Оля попыталась улыбнуться. Вытерла слезы.

ххх

Электронные часы на башне Таймс-сквер показывали шесть вечера. Неоновые мигающие огни вспыхивали на всех небоскребах, превращая вечернее небо в озаренный купол. Машины и прогулочные автобусы ползли вереницами в пять полос. Полицейские верхом на лошадях, важно покачиваясь в седлах, оглядывали толпу.

Подав нищему монету, Сергей вошел в дверь здания, где находился офис их фирмы.

– Добрый вечер, сэр, – лиловый негр в униформе вызвал для Сергея лифт.