Фавор или Бабушкин Внук (сборник)
Шрифт:
– О`кей, – заключил негр.
Больной провел пальцами по щекам, под носом.
– Здесь оставил, – он указал на подбородок.
Санитар обиженно засопел. Сбрил непокорные волоски и поднес к лицу Бориса Степановича зеркальце.
Снова начал злиться, увидев на лице «клиента» недовольство. Вернее, не недовольство… В глазах Бориса Степановича застыла мука. Он не мог поверить, что этот бледный старик с обвислой кожей лица, с ввалившимися глазами и пучком волос, что это жалкое существо… С немой мольбой он поднял глаза. Чернокожий все понял. Он укоризненно покачал головой. Вдруг задрал вверх свой халат. Вдоль его черного живота тянулся грубый выпуклый шрам.
–
– Рак? Две операции? – тихо спросил Борис Степанович.
Негр утвердительно кивнул. Казалось, хочет что-то еще сказать, но, не находя нужных слов, сжал кулак, согнул руку в локте и энергичным движением поднес ее к нижней части живота. Замер в бесстыжей позе «ликующего Приапа».
– Стоит? – полушепотом спросил Борис Степанович.
– Стоит, – полушепотом ответил негр, занося в свою копилку полиглота новое словцо.
10
Вечером кто-то позвонил в дверь.
– Олюсик дома? Я к ней, по делу.
Соседка Ирка в голубом халатике и тапочках на босу ногу перешагнула порог. С волосами, выкрашенными в серебристый цвет, без макияжа, Ирка была похожа на оживший манекен. Сергей удалился на кухню. Вскоре оттуда потянуло сигаретным дымом.
– Чего это он, как чумной? – спросила Ирка.
– Его отец чуть не погиб по вине врача.
– В Америке хороший врач – это, прежде всего, хороший бизнесмен: лечить – не вылечит, а до трусов разденет, – сострила Ирка. Затем интригующе спросила. – Хочешь увидеть кое-что? Пошли.
В спальню прошлепали их тапочки. Несколько мгновений там царила тишина. Вдруг Ирка затараторила:
– Видишь? Скажи, класс! Ты глянь, какие бретельки, а вот – подушечки для формы. Я вообще-то норковую шубу хотела купить. Но норковые все продали. Думаю, раз шубы нет, то загляну в отдел нижнего белья. Увидела этот набор – чуть в обморок не упала!.. Сергей засопел. «И принесло же эту балаболку! А Оля – тоже хороша. Разглядывает очередную тряпку. Мало у нее своих? На уме – одни лишь тряпки. Одеяло – чтобы на лебяжьем пуху, пододеяльник – атласный. И больше ничего ей не нужно. И вообще, кто она? Безликая пустышка. Боится жизни. Только знает, что прятаться за чужие спины. А когда потребовалось хоть немного понимания, хоть немного мужества… Пигалица! И какого черта я на ней женился!» Сергей вдруг сам поразился этой своей вспышке ненависти к жене. Впрочем, знал, что обвиняет ее зря...
Набросив на плечи пальто, вышел из дому. Ветер стих. Мягкий снег падал на капоты машин, на почтовые ящики, на ветки сосенок у подъезда. Сергей наклонил ветку к лицу. Крепкий, любимый с детства запах хвои. Кашлянув, медленно пошел вдоль улицы. На снегу оставались следы его ботинок.
………….................................................................................................
– Ты обиделся?
– Нет.
Передача «Новостей» заканчивалась прогнозом погоды. Неизменно оптимистичный синоптик уверял, что к Нью-Йорку приближается теплый циклон.
– Врет, – буркнул Сергей.
– Не обижайся, – тихо попросила Оля.
– Я не обижаюсь. Давай спать.
Она выключила телевизор. Пододвинулась поближе к мужу. Прикоснулась к его плечу. Уловила запах тела – его запах…
– Отстань.
Оля отвернулась. «Значит, я опять виновата. Должна была выгнать Ирку. Извиниться и выпроводить. Но… почему он стал таким? Молчит, уходит в себя, не достучишься. Ведь все уже постепенно налаживается. Свекор идет на
Ее взгляд упал на врубелевскую «Гадалку»: смуглолицая черноволосая женщина сидела на ковре, разложив перед собой карты. Эта репродукция когда-то висела у Оли дома в спальне, еще до замужества, а потом вместе с нею перелетела в Нью-Йорк.
Два раза в жизни Оле гадали и предсказывали судьбу. Первый раз – тетя Ира, рассмотрела линии на ее ладони: «Полюбишь, родная моя, выйдешь замуж и уедешь с ним далеко. Родишь сына и будешь счастлива». Второй раз гадала цыганка в старой юбке и рваных чулках. Подкараулила Олю в ботаническом саду, взглянула на ее ладонь: «Выйдешь замуж, душа моя. Ждет тебя дальняя дорога. Крепко будешь любить его всю жизнь, но останешься одна…» Выманив браслет, цыганка сказала, что знает средство, как отмолить судьбу. В обмен на часы. Оля выдернула руку и ушла от противной ведьмы. Была уверена, что цыганка все наврала, а правду сказала добрая тетя Ира. Смущало, правда, одно совпадение – дальняя дорога. Замуж за военного Оля не собиралась, за дипломата вроде бы тоже. Вскоре встретила своего Сережу...
Она тихо погладила его плечо:
– Спи, спи, родной.
ххх
– Вот – твои отпускные, – Жан Луи протянул Сергею чек.
Заглянув в комнату отдыха, Сергей налил там себе вина из бутылки. На столике в пепельнице лежал окурок с пятном бордовой помады. Он подождал минут пятнадцать. Она не придет. И вдруг... увидел ее – высокую, в черных джинсах, вправленных в сапоги. Подошла, села рядом – так близко, что он услышал тонкий запах ее духов. Запах помады, волос, кожи. Он взял ее ладонь, прижал к своей щеке. Лоренс. Лоренс... Расскажи о весеннем Париже, когда льет дождь и ветер с Сены ломает зонтики. О чудном козьем сыре с темно-зеленой заплесневелой коркой. О корзинах роз в цветочных лавках, о сизой туманной дымке. О чем угодно. Лоренс. Я люблю твою ямочку на левой щеке. Твою смуглую кожу. Завитки твоих волос. И когда ты томно поводишь плечом и произносишь «антрэну туфини» (между нами все кончено), мое сердце ликует, потому что знает – между нами все только начинается…
– Хэлло, как жизнь? – Стефано подсел рядом.
– Нормально.
Стефано стрельнул взглядом в сторону прикрытой двери.
– Никому не скажешь? Тогда слушай: нас продали!
– Как это – продали?
– Вот так. Компанию скоро выставят на продажу. Мне отец по телефону об этом сказал. Пока что это коммерческая тайна, но скоро станет известно всем. А зачем же мы здесь сидим? Думаешь, обеспечиваем международную связь? Как бы не так. Ты никогда не задумывался, почему от нас требуют данные только о новых клиентах и никого не интересует, сколько из них потом отказались от услуг нашей фирмы? Объясняю: фирму выставят на продажу и заявят, будто ее услугами сейчас пользуются сто тысяч человек, хотя в действительности не наберется и пяти тысяч. В случае чего, предъявят списки несуществующих клиентов.
– Вот жулики. Что же, приду в следующий понедельник, а на дверях – замок?
– Э-э, нет, в мире бизнеса дела так просто не делаются. Сначала выпустят акции этой компании и выкинут их на биржу. Затем на эти акции искусственно взвинтят цены. А лишь потом… – Стефано присвистнул. – Да, кстати, Серж, когда же ты, наконец, пригласишь меня к себе в гости? Неужели уеду в Париж, так ни разу не побывав у вас? В гостях у Бриджит был, у Лоренс дома был, а к тебе никак не прорвусь. Ты чем-то расстроен?