Фаворит Марии Медичи
Шрифт:
– Надо же, – посочувствовал Клод. Может, и хорошо, что арабский скакун оказался фальшивым – вот что бы Арман стал делать, если б слухи оказались правдой?
Денег на редкого коня у маркиза все равно не было – и это было очевидно при взгляде на его скромный суконный дублет цвета желудей, с черной отделкой и узенькой полоской брыжей, на простую перевязь из бычьей кожи – но шпага, к ней прилагавшаяся, столь охотно готова была покинуть ножны, что никто в здравом уме не рискнул бы озвучивать столь опасную истину.
– Промочим горло? – предложил Клод, когда они удалились от густо запруженного горожанами рынка Бюшри
Из переулка, ведущего к реке, послышался топот, крики, лязг стали о сталь – и глазам друзей предстала скверная картина – трое на одного. Богато одетый дворянин яростно отбивался от нападавших в одинаковых темных плащах. Кровь уже расплывалась по белоснежному воротнику, но на ногах он еще держался, яростно рыча сквозь ощеренные крупные зубы.
Именно по этому оскалу с расщелинкой Арман и узнал однокашника.
– Дуэльный кодекс требует не отказываться от схватки ни при каких обстоятельствах. Допустим, благородные господа собрались вчетвером на поединок, но у одного внезапно заболел живот или голова. В таком случае дуэлянты вполне могут обратиться за помощью к любому человеку благородного сословия, встреченному на своем пути, с просьбой помочь им в этом маленьком затруднении, – сентенция синьоре Умберто, учителя фехтования в академии, успела вспомниться, пока маркиз де Шийу обнажал шпагу и рывком преодолевал расстояние до дерущихся.
Клод ринулся за ним и едва не свалился в сточную канаву, поскользнувшись на кишках с неделю как сдохшей крысы – успев подумать, что вскоре и его требуха может составить компанию крысиной. Но остаться в стороне было немыслимо.
– Незнакомец обязан ответить, не забыв, разумеется, сделать поклон и взмахнуть шляпой: «Господа, вы оказываете мне честь, которой я едва ли достоин. Я и моя шпага полностью в вашем распоряжении», – а вот ритуальной фразой Арман пренебрег, за что учитель его не похвалил бы. Зато выпад – после отраженной кинжалом шпаги противника – снискал бы похвалу мэтра: укол в руку сразу же заставил того выронить шпагу.
Однокашник издал победный рев и с новой силой навалился на своего визави. Тот, кого Арман ранил, исчез из поля зрения, и это было плохо, потому что следующий боец атаковал, казалось, со всех сторон сразу, Арман еле-еле отбивался, изо всех сил орудуя шпагой и кинжалом, принужденный отступать.
Как там Клод? Он же фехтует как отравленная корова – повернувшись боком к первой паре сражающихся – ого, кровь так и хлещет! – Арман бросил взгляд на друга. Шпага в левой руке плохо служила противнику, но Клоду и этого хватало за глаза – он пятился, выставив перед собой дрожащее острие, как указку.
– Пресвятое чрево! – а вот первому разбойнику приходилось плохо:
Сердце заходится в безумном ритме, взор застилает красная пелена, от противника остро несет чесноком, острие шпаги чуть не сбривает ресницы, ответный выпад – шпага входит в тело – человек пытается последним осмысленным движением вырвать из своей груди две пяди толедской стали – но тщетно. Глаза его закатываются, и одной живой душой на этом свете становится меньше – благодаря Арману.
Клода сейчас убьют. Клод знает это совершенно точно, кое-как он отбил первую атаку, но шпага его дрожит, хотя это не он ранен в руку! Только бы продержаться до помощи Армана! Клод сдирает с плеча плащ и хлещет им по шпаге противника – ему удается выиграть краткий миг, один шаг – Арман делает этот шаг и загоняет острие в грудь раненого.
На Клоде и Армане ни царапины.
На Анри де Ногаре – третьем бойце – нет живого места: порез на скуле, рана над ключицей, порез ниже локтя, из прокола на бедре в сапог ползет кровь.
Но широкая улыбка его – улыбка победителя.
– Благодарю за помощь, господа! – раздувая ноздри, он сдергивает шляпу и кланяется, касаясь перьями окровавленной брусчатки.
– Это большая честь для нас, герцог, – Арман столь же учтиво подметает мостовую, а вот Клод шляпу где-то потерял и просто склоняет голову. На красные от крови булыжники падают его слезы, и Клод, к собственному ужасу, рыдает, уткнувшись в платок. Позор! Но остановиться не может.
– Мсье де Ногаре, прошу извинить моего друга. Клод Бутийе – студент юридического факультета Сорбонны, человек сугубо штатский.
– Пустяки! – раздается в ответ. Герцог тоже достал платок и вытирает лицо, улыбаясь Клоду. – Слезы, маркиз, – самое предпочтительное из того, что иной раз льется из человека после боя. Кого-то тошнит, а один мой друг и вовсе обделался. В той драке он заколол четверых, но я был бы куда больше ему признателен, если б он был убит до извержения в штаны.
Арман хохочет, закидывая голову, как конь, которого дернули за узду. Клод робко улыбается, герцог, ухмыляясь, толкает его в плечо, отчего студент еле удерживается на ногах – сила у Анри медвежья, хоть ростом он и не превосходит Клода, но широк в плечах и крепко сбит.
– А теперь в самый раз вспомнить ордонанс «Против убийств, которые ежедневно происходят в нашем королевстве», – окидывая взглядом поле боя, замечает Арман. – Вам, герцог, необходимо привести себя в порядок, пока не арестовали.
– Арестовали? Меня? – подбоченившись, переспрашивает герцог, и Клод вдруг вспоминает, откуда ему знакома фамилия Ногаре. Жан-Луи де Ногаре, герцог Д’Эпернон – фаворит короля Генриха III, «архиминьон», всесильный при жизни прошлого монарха, сохранивший немалую часть своего влияния при короле нынешнем… Богатства и земли его столь велики, что старшему сыну он выделил герцогство Фуа-Кандаль, а второму – герцогство Ла Валетт, не заставив ждать наследства. И в самом деле, отпрыск Д’Эпернона имеет мало шансов попасть в Бастилию – скорее уж туда отправятся те, кто попробует взять его под арест.