Фаворит смерти 2
Шрифт:
Ожидая, что и в лифте с меня начнут требовать каких-нибудь допусков, я заметно нервничал.
— Успокойтесь, — видя мое состояние, произнесла секретарша. — Вадим Денисович сегодня в хорошем настроении.
Мы поднялись на пятый этаж, вышли в просторный коридор, застеленный ковром. Настоящим ковром. Не паласом, не каким-то ковролином. А, мать его, настоящим индийским джайпурским ковром! Определил я это сразу — по качеству ворса, по ручному плетению узла, по характерному рисунку. Да и секретарша, не скрывая гордости, подтвердила мои догадки, сообщив откуда именно привезено
Вдоль стен стояли огромные китайские вазы, такой искусной работы, что я невольно остановился возле одной и некоторое время рассматривал причудливый витиеватый рисунок. На стенах картины — двух метровые, трех, с эпичными сюжетами битвы Его Величества Императора на белом коне против черного дракона — собирательным символом всех врагов.
От одного только вида всего этого богатого и масштабного убранства, я почувствовал себя совсем крохотным ничего не значащим человечком. Было боязно наступать на ковер — не дай бог замараю туфлями, проходить мимо ваз — а если ненароком задену? И чувство того, что я тут лишний все больше крепло внутри.
— Вот кабинет Вадима Денисовича, подождите немного в приемной, я сообщу что вы подошли.
Я остался ждать, а секретарша, до этого вальяжно вышагивающая по индийскому ковру, вдруг в один миг превратилась в какую-то ссутулившуюся тень, тихо постучала в массивную дубовую дверь, бочком вошла внутрь.
Вышла такая же, задумчивая, серая. Шепнула:
— Проходите. Он ждет.
Видя такую резкую смену на лице секретарши, я и сам невольно начал нервничать.
Кабинет надворного советника был просторным, даже слишком просторным. Было светло, свет проникал сквозь белые жалюзи, мягко рассеивался, играя бликами на лакированных изгибах стульев.
Приятно пахло терпкостью — коньяком, дубом, имбирем, сигарами. Пахло статусом, властью, силой.
Стол стоял у дальней стены и идти до него пришлось семнадцать шагов.
За столом сидел мужчина, лет сорока, подтянут, гладко выбрит. Лицо загорелое, почти медное, лоб прорезан двумя глубокими морщинами.
— Добрый день, — произнес я, глядя на сидящего.
Надворный советник что-то писал, не обращая на меня внимания.
Терпеливо дождавшись, когда он закончит свое дело, я повторил:
— Добрый день!
— Здравствуйте, Максим Петрович! — мужчина медленно поднялся, протянул мне руку.
Я поприветствовал его, попутно отметив насколько сильно его рукопожатие.
— Присаживайтесь.
Он указал на стул.
Я сел.
— Хотите чего-нибудь выпить?
— Нет, спасибо.
Хозяин кабинета внимательно меня рассмотрел, без стеснения, словно товар на витрине магазина. Потом сказал:
— Я получил от вашего рода письмо касательно той трагедии, что приключилась. Примите мои искренние соболезнования. Господин Петр Вяземский был хорошим человеком, я его знал лично и нареканий к нему у меня не было. Соболезную из-за его кончины.
— Спасибо, — ответил я.
— Но, тем не менее, жизнь продолжается и насколько я знаю, теперь вы являетесь представителем рода Вяземских? Петр в завещании упомянул именно вас.
— Верно, — сдержанно кивнул я.
— Поэтому хочу
Вадим Денисович вновь пожал мне руку.
— Спасибо за поздравления! — ответил я, вновь ощущая как его рука с хрустом сжимает мою.
Не надо было быть опытным магом, чтобы почувствовать насколько силен надворный советник — не физически, но магически. Один его взгляд мог обрушить многоэтажный дом — захоти советник этого. Каждая клетка его тела была наполнена мощью, от которой становилось страшно — словно сидишь перед атомной бомбой.
Пытаться магически прощупать и выяснить что за атрибут у него (а может быть не один?) имеется я не стал — поостерегся творить тут заклятия.
— Вы все-таки у нас рекордсмен — один из самых молодых бояр Нижней — да и Верхней, наверное, тоже, — палаты, кто вступил в столь высокую должность. Поздравляю!
— Еще раз спасибо! Постараюсь оправдать возложенное доверие.
— Как вам первые дни в новом статусе?
— Пока сложно сказать, — уклончиво ответил я. — Не все вопросы и дела еще удалось изучить.
— Это верно, слишком много дел у нас. Но вы изучайте, внимательно изучайте. Вопросы тут все важные, не важных не бывает — сами понимаете что все-таки это государственная служба, на благо народа работаем и трудимся.
— Понимаю, — кивнул я.
Вадим Денисович откинулся на кресле, закинул ногу на ногу.
— Вопросы, которые решал Петр Вяземский касались, в том числе, железнодорожных поставок некоторых материалов. Сейчас это как никогда актуально — на носу очередной прорыв, первый круг взят, а там и не далеко до Барьера. Сами понимаете какой риск. И в это трудное неспокойное время поставки железной дорогой необходимого провианта, материалов, оружия, людских ресурсов, в конце концов — это очень важный момент.
— Согласен, — вновь кивнул я. — Вопрос важный.
Чутье подсказывало — чем меньше слов я сейчас буду говорить, тем лучше будет для меня. Любая фраза, невольно брошенная, может в итоге обернуться против меня. Все-таки в политических дебатах я был еще не подкован. Молчи — так больше шансов показаться умным.
— Ну вот видите! — радостно хлопнул в ладони Вадим Денисович. — Вы уже понимаете нужные и важные моменты! Все-таки молодость — это еще не показатель неопытности. В вас чувствуется хватка. Думаю, вы в итоге станете очень хорошим и умелым боярином, профессионалом своего дела.
Надворный советник пристально на меня посмотрел, заставив смутиться. Я вновь поблагодарил его. Но почувствовал, что тот не просто так нахваливает меня, а ведет к какой-то определенной теме.
— Но в нашем деле еще и важно понимание, — Вадим Денисович сделал долгую паузу, словно пытаясь сформулировать дальнейшее предложение. — Понимание общей цели. Общих принципов. Общих точек взаимодействия. Мы все — я имею ввиду бояр и госаппарат в целом, — один единый механизм, который должен работать слажено. Если выйдет из строя одна шестерня, то и весь механизм остановится. Понимаете? А этого нельзя допустить. В особенности в таком направлении как железная дорога.