Фаворит. Том 1. Его императрица
Шрифт:
– - Дружище, прочти, что пишет русская императрица, и ты поймешь, что твоя фабрикация дукатов сделана неловко.
Гальсср сказал, что надобно все отрицать.
– - Я и буду отрицать! Неужели ты решил, что я, король, признаюсь в твоих делишках? Конечно, теперь я вынужден обменять дукаты твоего производства по их нарицательной стоимости. Но мне совсем не хочется сидеть в помоях, как тебе... в тюрьме.
– - Ваше величество, не губите!– - взмолился Гальсер.
– - Ступай в крепость Шпандау и сиди там, дурак.
Гальсер упал на колени, обнимая тощие ноги короля:
– - Смилуйтесь...
Фридрих развернул его и треснул ботфортом под зад:
– - Не умничай! Под замок -- марш! [24]
Неизмеримы заслуги поляков перед Европой: когда Русь изнемогала в борьбе с татаро-монголами, на путях их стали легионы польских хузаров с крыльями демонов за плечами; а когда османские орды ринулись в долины Дуная и турки уже карабкались на стены Вены, отважные витязи Яна Собесского отринули нашествие янычар от Европы.
Те громкие времена давно миновали...
Настал 1772 год; Австрия, Пруссия и Россия подписали конвенцию о разделе Польши. Все документы о разделе начинались высокопарными словами: Во имя Пресвятой Троицы. Но Россия не тронула ни единой пяди польской земли -- она лишь вернула себе земли русские и белорусские с Минском, Витебском и Полоцком. Фридрих II не получил Данцига, но разумно смирил досаду. Епископу Красицкому, который представлялся ему как новый его подданный, он сказал:
– - Вы меня протащите в рай под полами своей сутаны.
Остроумный епископ дал знаменательный ответ:
– - Ваше величество, вы так обкорнали нас, что под полами наших одежд уже не скрыть никакой контрабанды...
Фридрих захохотал. Но зато как рыдала Мария-Терезия:
– - Опять нас ограбили? Где же справедливость?
Австрия присвоила польские земли с населением в 2 миллиона 600 тысяч человек, она обрела Галицию, которая в давности была славянской Червонной Русью. "Маменька" забрала себе соляные копи Велички, дававшие Польше национальный доход, и все ей было мало, мало, мало... Но, участвуя в разграблении Польши, венская императрица предала сразу двух союзников Австрии -- настроила против себя Францию и возмутила Турцию, которая никак не понимала: почему Габсбурги желают владеть сербским Белградом?
Великий визирь вызвал к себе Тугута:
– - Если вы не умеете ценить нашу дружбу, так очень прошу вас, чтбы Вена вернула нам три миллиона флоринов...
Кто вернет? Габсбурги? Да они скорее удавятся.
– - Тебе, -- сказал визирь Тугуту, -- именно тебе, а не Обрескову, надо бы посидеть в ямах Эди-Куля... Ступай вон!
7. ПЕРЕМИРИЕ
Греческий корсар Ламбро Каччиони, верой и правдой служивший России, истребил семь кораблей турецких, всех, кто попался ему, вырезал без пощады, оставив в живых лишь одну симпатичную скромную женщину, которая вместо невольничьего рынка в Тунисе попала прямо в объятия пирата. Дело житейское! Алехан Орлов с удовольствием устроил пирушку ради свадьбы корсара, оркестры до глубокой ночи играли в честь госпожи Каччиони... Боже, сколько людей хотело тогда плавать под непобедимым андреевским стягом! В Архипелаг стремились турки, далматинцы, рагузцы и албанцы. После попойки с пиратами, проведенной в увлекательных разговорах на тему о том, как убивали, топили и резали, Атюхан вышел утречком размяться на пристань,
– - Кто таков?– - спросил его граф Чесменский.
– - Иосиф де Рибас, сын дона Микеле де Рибас-и-Байонса от пармской уроженки Маргариты Жанны де Планке. [25]
– - Куда ж нам тебя, такого знатного гранда? Разве что гальюны пошлем чистить. Но сначала завари кофе, я его выпью. Хорошо заваришь-оставлю при себе, плохо-вышибу вон...
Дерибас сделался при нем вроде кают-вахтера, и Алехан вскоре признал, что не знает более хитрого человека. Осип был расторопсн, нахален, дипломатичен, храбр, он разбирался в морском деле, умел держать язык за зубами. В это время Али-паша Египетский поднял мятеж, не желая подчиняться султану, и просил содействия русского флота. Дерибаса послали в Каир на разведку. Против турок восстали и арабы Палестины.
По возвращении Дерибаса граф Чесменский спросил его:
– - Осип, а пирамиды египетские видел ли?
– - Не до них было, ваше сиятельство.
– - Ну и дурак... Я бы на самую макушку залез!
Весною 1772 года он приплыл в Аузу на остров Парос; адмирал Спиридов сообщил куртизану, что 19 мая граф Румянцев заключил с турками перемирие... Григорий Андреевич Спиридов в разговоре спросил:
– - Слышь, граф, тебе сколько лет?
– - Да уж на четвертый десяток.
– - Зато мне шесть десятков. Ты, чуть что, сразу в Италию, там апельцыны грызешь да по бабам бегаешь. А я в Архипелаге торчу бессменно, от ветров дырявым стал, будто парус худой...
Орлов отпустил адмирала подлечиться в Ливорно, а сам остался в Аузе с эскадрой под ксйзер-флагом. 20 июля с моря подошла турецкая галера под белым флагом, с нее кричали по-русски:
– - На море тоже перемирие с вашей кралицсй!
Турки пригласили Орлова на галеру для переговоров. Каторжники (по пять рабов на весло) сидели совершенно обнаженные, даже срам не прикрыв, прикованные цепями к дубовым банкетамлавкам. В час обедний дали им хлеб с медом и воду.
Среди гребцов было немало украинцев и русских.
– - Эй, барин, вызволи нас отсель!– - просили они.
Орлов сказал, что после войны всех вызволят.
– - А вас всегда эдак-то скудно кормят, ребята?
Ему ответили, что во время шторма или преследования противника дают горячие бобы с прованским маслом. Жаловались: кандалы даже в бою не снимают; случись гибель галеры -турки-то спасутся, а они вместе с галерой нырнут в пучину. В "фонаре" галеры турки встретили Орлова как лучшего друга.
– - Просим повременить в делах военных, Элгази-Абдул-Резак уже отъехал в Фокшаны, куда направился и ваш старый Обресков...
Извещенные о нечеловеческой силе Орлова, турки (всегда уважавшие физическую мощь) показали графу своего богатыря, который взял колоду карт и шутя разорвал ее на две половинки.
– - Здоровый парень!– - похвалил его Алехан.
Турки обрадовались. Орлов взял половину от разодранной колоды и легко разорвал ее в пальцах на три части. Обрывки карт он швырнул в окно "фонаря", и ветер разнес их над волнами. Когда же, наевшись на галере восточных сладостей, вернулся на корабли, Грейг спросил его, чем завершились переговоры.