Фавориты Фортуны
Шрифт:
— Есть Рим.
— И римляне — такие, как Гай Веррес.
— Это правда. Но существуют и такие, как я. Единственный вариант — это Рим, Никомед. Если ты не хочешь, чтобы Вифинией правил Понт.
— Все, что угодно, только не это!
— Тогда оставь Вифинию Риму.
— А ты можешь написать мое завещание, как полагается по римским законам?
— Да.
— Тогда сделай это, Цезарь. Я оставлю свое царство Риму.
В середине декабря царь Вифинии Никомед III умер. Одну его руку держал Цезарь, другую — его жена. Он так и не проснулся. Ушел, не
Завещание с курьером послали в Рим, и Цезарь получил ответ от Сената, еще прежде чем восьмидесятипятилетний царь скончался. В ответе говорилось, что губернатор провинции Азия Марк Юний Юнк прибудет в Вифинию, чтобы после смерти царя официально ввести Вифинию в состав провинции Азия. Так как Цезарь хотел остаться до этого события, то он должен будет сообщить Юнку о факте смерти царя.
Это было разочарование. Первым губернатором Вифинии не станет человек приятный или понимающий.
— Я хочу, чтобы составили каталог всех ценных вещей и произведений искусства, — сказал Цезарь вдовствующей царице, — а также содержания казны, состава флота, армии, переписали каждый комплект доспехов, мечи, пики, зафиксировали, сколько единиц артиллерии и осадных орудий, — всего, что у вас есть.
— Это будет сделано, но зачем? — недовольно спросила Орадалтис.
— Потому что, если губернатор провинции Азия думает, что сможет набить свой кошелек, присвоив хоть одну пику или одну драхму, я хочу знать об этом, — решительно объяснил Цезарь. — Тогда я обвиню его в Риме и приложу все силы к тому, чтобы его наказали! Потому что составленную вами перепись освидетельствуют по крайней мере шесть самых влиятельных римлян. Это сделает документ свидетельством, которое не сможет проигнорировать даже жюри сенаторов.
— Ой! А со мной ничего не сделают? — воскликнула царица.
— Лично с тобой — ничего. Но если ты сможешь переехать из дворца в частный дом — лучше не здесь, в Никомедии, а в Халкедоне или в Прусе, — взяв с собой, что пожелаешь, тогда всю оставшуюся жизнь ты проживешь в покое и уюте.
— Тебе очень не нравится этот Марк Юний Юнк.
— Он мне очень не нравится.
— Он такой же, как Гай Веррес?
— Сомневаюсь, Орадалтис. Просто обычный корыстный человек. Почувствовав себя здесь первым официальным представителем Рима, он постарается украсть все, что, как он решит, Рим позволит ему увезти, — спокойно объяснил Цезарь. — Рим потребует от него каталог, но я думаю, что ваш список и его список не совпадут. Тут мы его и поймаем!
— А он не заподозрит, что у нас тоже существует собственный список?
Цезарь засмеялся:
— Только не он! Восточные царства обычно не склонны проявлять такую аккуратность. Точность, аккуратность — это черта римлян. Конечно, зная, что я здесь, он решит, что я первым обобрал дворец, поэтому он даже не подумает, что я мог сговориться с тобой, чтобы поймать его.
К концу декабря все было сделано. Царица переехала в маленькую рыболовецкую деревню Реба, за мысом Боспора на берегу Эвксинского моря. Здесь у Никомеда была личная вилла, и царица сочла ее идеальным местом для уединившейся правительницы.
— Когда Юнк потребует от тебя освободить виллу, ты покажешь ему копию документа, устанавливающего право на собственность, и скажешь ему,
— Я подумала о Византии. Это ближе всего.
— Отлично! Византий не входит в состав Вифинии, поэтому Юнк не сможет проверить твои счета или присвоить твои деньги. Ты также скажешь Юнку, что все, что находится на вилле, — это твоя собственность, часть твоего приданого. Это не позволит ему что-нибудь отнять у тебя. Поэтому не вноси в каталог того, что ты захочешь взять с собой. Если кто и имеет право взять что-то из дворца, это ты.
— Но я должна подумать и о Низе, — с тоской сказала старая женщина. — Кто знает? Может быть, когда-нибудь, прежде чем я умру, моя дочь вернется ко мне.
Пришло сообщение о том, что Юнк приплыл в Геллеспонт и прибудет в Никомедию через несколько дней. По пути он намерен остановиться в Прусе для инспекции, сказал его посланец. Цезарь перевез царицу на виллу, удостоверился, что казна выдала ей достаточно денег, чтобы обеспечить хорошим доходом, поместил деньги Орадалтис и каталог у выбранных ею банкиров в Византии и отплыл из Византия со своей свитой в двадцать человек. Он будет держаться фракийского берега Пропонтиды всю дорогу до Геллеспонта и таким образом избежит встречи с Марком Юнием Юнком, губернатором Вифинии.
Цезарь не собирался возвращаться в Рим. Он планировал отправиться на Родос и там год или два поучиться у Аполлония Молона. Цицерон убедил его, что это значительно повысит его ораторские способности, хотя Цезарь хорошо знал, что его ораторские способности уже и без того достаточно высоки. Он не скучал по Риму, как Цицерон, не грустил и по своей семье, хотя иметь такую семью было приятно, она помогала сохранять спокойствие, уверенность. Его жена, ребенок, мать ждут его и будут на месте, когда он вернется. Ему и в голову не приходило, что кто-то может умереть, пока его не будет дома.
Это путешествие оказалось дорогостоящим, но он не разрешил Никомеду и Орадалтис дать ему денег. Он только попросил оставить ему что-нибудь на память, и ему вручили настоящий изумруд — из Скифии, а не из Аравийского залива, где изумруды намного бледнее и непрозрачные. Это был гладкий, не ограненный камень размером с куриное яйцо. На нем были выгравированы профили царя и царицы Вифинии. Естественно, продать такую вещь он не мог. Но Цезарь не беспокоился о деньгах. В настоящее время он имел их достаточное количество, а будущее, он был убежден, само позаботится о себе — таково было его отношение к финансам, которое доводило его мать до помрачения рассудка. Но вот свита из двадцати человек и нанятый корабль обошлись ему раз в десять дороже, чем все путешествия, которые он совершал до этого!
В Смирне он опять провел некоторое время с Публием Рутилием Руфом. Его сильно позабавили рассказы старика о Цицероне, который посетил его на пути в Рим с Родоса.
— Поразительный образчик выскочки! — таков был приговор Цицерону Рутилия Руфа. — Он никогда не будет счастлив в Риме, знаешь, хотя обожает этот город. Я бы назвал его солью земли — порядочный, добросердечный и старомодный человек.
— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — кивнул Цезарь. — Беда в том, дядя Публий, что у него великолепный ум и большие амбиции.