Фавориты Фортуны

Маккалоу Колин

Как отвлечь от Сициния людей? Как сделать так, чтобы на слушании оказалось как можно больше народа? И пока Цезарь ломал над всем этим голову, его клиенты вернулись в Беотию собирать доказательства и свидетелей. Прошли месяцы, клиенты вернулись, но Цезарь так и не подал иск Юнку.

— Я не понимаю! — разочарованно воскликнул Ификрат. — Если мы не поторопимся, нас вообще не будут слушать!

— Я чувствую, что есть другой способ, — объяснял Цезарь. — Потерпи еще немного, Ификрат. Обещаю, что тебе и твоим коллегам не придется ждать в Риме несколько месяцев. Ваши свидетели надежно спрятаны?

— Абсолютно,

как ты приказал. На вилле за Кумами.

И вот в начале июня Цезарь понял, что ему делать. Однажды Цезарь остановился поговорить с претором по делам иностранных граждан Марком Теренцием Варроном Лукуллом. Младший брат человека, которого, как считали в Риме очень многие, ожидало прекрасное будущее, был очень похож на Лукулла и чрезвычайно предан ему. Хотя еще детьми они были разделены, связь между ними не ослабла. Наоборот, она стала крепче. Лукулл специально задержал свое восхождение по cursus honorum, чтобы стать курульным эдилом вместе с Варроном Лукуллом. И вместе они так проявили себя, что народ говорил о них до сих пор. Все считали, что оба Лукулла в ближайшем будущем сделаются консулами. Они были аристократичны и очень популярны.

— Как проходит день? — спросил Цезарь, улыбаясь.

Ему нравился этот претор по делам иностранных граждан, в чей суд он подавал много исков по несложным делам. Мало других судей вызывали такое доверие. Варрон Лукулл был очень знающим юристом и очень честным человеком.

— Скучно проходит день, — тоже улыбаясь, ответил Варрон Лукулл.

Каким-то образом за краткий промежуток, прошедший между вопросом Цезаря и ответом Варрона Лукулла, появилась блестящая идея. Это было вроде прозрения, когда после долгих месяцев обдумывания вдруг приходит решение.

— Когда ты уезжаешь из Рима на сельские сессии?

— Уже стало традицией для претора по делам иностранных граждан уезжать на побережье Кампании, когда летняя жара становится невыносимой, — сказал Варрон Лукулл. — Однако я буду привязан к Риму еще не менее чем на месяц.

— Тогда не торопись! — воскликнул Цезарь.

Варрон был поражен. Вот только что он говорил с человеком, чью юридическую остроту ума и способности высоко ценил, — и вдруг перед ним лишь пустое пространство, а человек куда-то исчез.

— Я знаю, что делать! — вскоре после этого говорил Цезарь Ификрату в гостинице.

— Что? — нетерпеливо спросил важный человек из Фессалоник.

— Я знал, что поступаю правильно, выжидая, Ификрат! Мы не будем судиться в суде по делам убийств и не станем обвинять Гая Антония Гибрида в уголовном преступлении.

— Не будем обвинять в уголовном преступлении? — ахнул Ификрат. — Но это же наша цель!

— Ерунда! Цель — вызвать огромную волну в Риме. Нам этого не сделать в суде Юнка, его суд не позволит нам возможности перетянуть на свою сторону аудиторию Сициния. Юнк забьется в самый маленький, душный угол Порциевой или Опимиевой базилики, все присутствующие попадают в обморок от жары, и никого не будет рядом даже из простого любопытства. Жюри нас возненавидит, а Юнк пробежит галопом по всей процедуре, подгоняемый присяжными и адвокатами.

— А какая альтернатива?

Цезарь подался вперед:

— Я подам иск претору по делам иностранных граждан. Подам как гражданский иск. Вместо того чтобы обвинить Гибрида в убийствах, я обвиню его

в ущербе, нанесенном его поведением, когда он был префектом кавалерии в Греции десять лет назад. А ты соберешь огромную сумму для sponsio претору, сумму намного большую, чем все состояние Гибрида. Вы сможете найти две тысячи талантов? И готовы ли вы, если что-то пойдет не так, потерять их?

Ификрат глубоко вдохнул.

— Сумма действительно огромная, но мы потратим сколько потребуется, чтобы заставить Рим понять: он должен перестать мучить нас, присылая таких людей, как Гибрид и старший Долабелла. Да, Цезарь, мы найдем две тысячи талантов. Это, конечно, будет нелегко, но мы найдем их здесь, в Риме!

— Хорошо, тогда мы даем залог, sponsio, в две тысячи талантов претору по делам иностранных граждан и предъявляем иск против Гая Антония Гибрида. Это само по себе станет сенсацией. А кроме того, продемонстрирует всему Риму, что у нас серьезное дело.

— Гибрид не сможет представить и четверти этой суммы.

— Вот именно, Ификрат. Но претор по делам иностранных граждан имеет право отказаться от sponsio, если он посчитает, что иск будет удовлетворен. Я уверен, что он откажется от денег Гибрида.

— Но если мы выиграем, а Гибрид не внесет двух тысяч талантов в качестве равного sponsio, что тогда?

— Тогда, Ификрат, ему придется найти их! Потому что ему нужно будет заплатить их! Так осуществляются суды по гражданским искам, согласно римскому закону.

— Понимаю. — Ификрат с улыбкой откинулся на спинку стула и обхватил колени руками. — В таком случае, если он проиграет, он — нищий. Он покинет Рим банкротом и никогда не сможет вернуться, да?

— Он никогда не сможет вернуться.

— С другой стороны, если мы проиграем — это будет стоить нам две тысячи талантов?

— Правильно.

— Ты думаешь, мы проиграем, Цезарь?

— Нет.

— Тогда почему ты меня предупреждаешь, что что-нибудь может пойти не так? Почему ты говоришь, что мы должны быть готовы потерять наши деньги?

Хмурясь, Цезарь попытался объяснить этому греку то, что он, римлянин до мозга костей, знал с младенчества.

— Потому что римский закон не так неопровержим, как кажется. Многое зависит от судьи, а судьей, по закону Суллы, Варрон Лукулл быть не может. В этом отношении я делаю ставку на честность Варрона Лукулла, на то, что он назначит объективного судью. Но есть и другой риск. Иногда блестящий адвокат отыщет дырку в законе, да такую, куда можно спустить целый океан. А Гибрида будут защищать лучшие адвокаты в Риме. — Цезарь напрягся, протянул вперед руки, словно когти. — Если я смогу найти решение нашей проблемы, ты думаешь, не найдется никого, кто сможет решить проблему Гибрида? Вот почему такие люди, как я, любят, когда и судья, и весь судебный процесс свободны от порока и пристрастного отношения! Каким бы убедительным и неопровержимым мы ни считали наше дело, всегда надо иметь в виду, что у ответчика сыщется блестящий защитник. Что, если его возьмется защищать Цицерон? Ужасно! Но я не думаю, что он захочет защищать Гибрида, когда узнает о деталях. А вот Гортензий не будет таким щепетильным. Ты должен помнить к тому же, что какая-то сторона непременно должна проиграть. Мы боремся за принцип, а это самая неблагодарная причина, по которой обращаются к закону.