Фазы неизбежности
Шрифт:
Женщина глубоко вздохнула и тут же резко распахнула глаза, которые «подстроились» под окружающий ее мрак настолько быстро, что Дарэм далеко не сразу сообразила — в комнате, где она находится, нет ни одного источника света. Воздух вокруг был буквально пропитан запахом, который Нази никогда бы не спутала ни с одним другим — слишком часто ей доводилось сталкиваться с этим душным, металлическим «ароматом» еще при жизни. Все помещение отчетливо пропахло кровью, и это открытие заставило Дарэм напрячься, судорожно прислушиваясь к собственным ощущениям. Которые на этот раз мирно молчали, не подавая ни малейших признаков жизни и, к сожалению, спрашивать о причинах таких перемен
Кровь была повсюду — на ее руках, на платье, на полу… но больше всего ее было на самом трупе.
Дарэм, пошатываясь, сделала несколько шагов и опустилась на колени рядом с телом, молча рассматривая его так, словно старалась запомнить как можно точнее.
— Одиннадцать, — наконец, после продолжительного молчания, сказала она, и этот ровный, абсолютно спокойный тон графу решительно не понравился.
— Что ты имеешь в виду? — поинтересовался он, наблюдая за тем, как выпачканные в крови тонкие пальцы женщины бестрепетно и абсолютно по-прозекторски исследуют тело умершего.
— Ран на теле одиннадцать, — все тем же тоном сообщила Дарэм и, склонившись, заглянула в слепо распахнутые глаза. Неподвижные, словно отлитые из мутного стекла.
«Мужчина, возраст примерно тридцать лет, шатен, глаза карие. Одет в добротную, но простую одежду, которая наиболее популярна среди жителей мастерового квартала относительно крупного города. Отчетливо выраженное огрубление кожного покрова на ладонях обеих рук косвенно подтверждает первоначальное предположение о роде занятий. Телосложение крепкое, состояние здоровья на момент смерти — тоже. Труп обнаружен…»
— Какое сегодня число? — Дарэм протянула руку и осторожно прикрыла мертвецу глаза, как привыкла делать за время работы на Орден.
— Двадцать восьмое, — после паузы медленно откликнулся фон Кролок.
— Полночь уже миновала?
— Через несколько часов рассветет, Нази, — задаваемые Дарэм вопросы вызывали у графа все большие сомнения, побудившие его осторожно потянуться к мыслям женщины, которая его «присутствия» в своем разуме, кажется, и вовсе не заметила.
«…приблизительно между тремя и четырьмя часами ночи. На теле покойного при осмотре зафиксировано одиннадцать открытых ран, в основном на шее и руках. Восемь обычных, проникающих, свойственных для нежити категории „А“ подкласса высших вампиров, и три — рваные, более характерные для подкласса — стрыг, либо упырей. Тело обескровлено более чем на семьдесят процентов, трупное окоченение нисходящее, на начальной стадии, признаки посмертной регенерации тканей пока не визуализируются. Предполагаемый период окукливания от десяти до семнадцати часов…»
— Топор мне принеси, — сказала Нази и, поскольку ответа не последовало, нетерпеливо оглянулась на фон Кролока, нахмурив брови. — Ты меня слышишь? Или внезапно обезглавливание при обнаружении жертвы вампира стало пунктом необязательным?
Некоторое время граф раздумывал, не стоит ли отвесить Дарэм пару несильных пощечин, которые порой могли сослужить лучшую службу, нежели любые иные методы психологического воздействия, но, в конечном счете, пришел к выводу, что этого не потребуется.
На память ему уже во второй раз за сегодняшнюю ночь пришел их с Нази долгий и довольно трудный, в первую очередь для самой Дарэм, разговор о причинах ее появления здесь. Именно тогда фон Кролок видел этот замерший, как будто слегка расфокусированный взгляд и слышал эту тихую, почти лишенную
«Герберт, полагаю, именно теперь мне нужна помощь. У фрау Дарэм сильнейшее нервное потрясение, и я категорически не хочу оставлять ее без присмотра. Таким образом, перед тобой стоит выбор — вместе с Куколем заняться телом или составить компанию Нази».
«Ты же знаешь, терпеть не могу все эти твои штучки с обезглавливаниями, рытьем могил и прочими физиологическими мерзостями, — капризным тоном отозвался юноша, и фон Кролок готов был дать на отсечение собственную голову, что в эту секунду на холеном, бледном лице виконта появилась брезгливая гримаса. — Нет уж! Забирай Куколя и сами с ним в земле ковыряйтесь, сколько вашей душе угодно».
«Как пожелаешь», — такой вариант графа, пожалуй, полностью устраивал.
— Разумеется, это «обязательный пункт», — обращаясь к Дарэм, терпеливо согласился он и, наклонившись, крепко взял Нази обеими руками за плечи, заставляя подняться с пола. — Я займусь этим незамедлительно. Для тебя же сейчас наиболее обязательный пункт, это принять ванну. Пойдем, я провожу тебя.
Перед глазами у Нази снова все поплыло, когда граф шагнул вверх из подвала, увлекая ее за собой сразу на четвертый этаж, где располагались щедро подаренные ей фон Кролоком апартаменты, а заодно и та самая, единственная на весь замок рабочая ванная комната.
— С твоего позволения, мы поговорим о случившемся позднее. А сейчас я бы очень советовал тебе поменьше размышлять, чтобы не прийти к неверным для себя выводам, — прозвучал над самой ее головой спокойный голос графа, его ладони сжались на плечах Дарэм чуть сильнее, словно в попытке… подбодрить? Утешить? А уже в следующий миг хватка рук, принадлежавших ее убийце, исчезла. Нази вспомнила, как на балу ледяные пальцы графа точно так же на долю секунды стиснули ее ладонь, и в этом молчаливом жесте было куда больше чувства, чем в любых возможных словах. Вот только все это было ложью, в которую тогда еще живой Нази оказалось до обидного просто поверить.
Даже не оборачиваясь, Дарэм поняла, что осталась в комнате абсолютно одна.
Она стянула с себя платье, мокрое не то от снега, не то от пропитавшей ткань крови и, бросив его в угол, опустилась в исходящую горячим паром воду, непроницаемым коконом обернувшую ее ледяное тело. Та самая часть Нази, с которой она боролась, и существование которой упорно пыталась игнорировать все это время, умиротворенно молчала. Пожалуй, с физической и энергетической точки зрения женщина ощущала себя даже более «живой», чем в вечер перед собственной гибелью.
Дарэм провела ладонью по поверхности воды, глядя на то, как вокруг перепачканных в крови, мертвенно бледных пальцев, голубоватые ногти на которых уже начали отчетливо заостряться, расплываются отвратительно ржавые пятна. Она старательно оттирала лицо и руки, но движения эти были абсолютно механическими — слишком далеко в этот момент витали ее мысли.
Одиннадцать ран. Порванная артерия на горле, плечо, развороченное бритвенно-острыми клыками так, что сквозь ошметки плоти отчетливо белела кость ключицы, разорванная в клочья одежда и повсюду неаккуратные, глубокие следы от зубов — ей не раз приходилось видеть тела, пребывавшие и в худшем состоянии. Вот только все они были не ее рук делом. В изломанные, обескровленные трупы живых людей превращали вампиры. Существа категории «А».