Феникс и ковер
Шрифт:
К сожалению, я вынуждена заметить, что они имели в виду вовсе не французского младенца с его короткими бархатными штанишками и идентичного вида волосами. Они имели в виду маленькую, скорее даже малюсенькую, рождественскую елочку — это ярко-зеленое чудо стояло в ярко-красном цветочном горшке и было сплошь увешано ярко-разноцветными игрушками, по большей части вырезанными из фольги и папиросной бумаги. Имелись на ней и свечки, больше похожие на спички, но они еще не горели.
— О, да! Правда, она жантильная? Чудесная, то есть? — сказала леди. — А теперь садитесь, и мы ее воспалим.
Дети уселись рядком у стены, ерзая в неудобных креслицах, а хозяйка
А затем, после непродолжительной возни за отворотом робертового «норфолка», в комнате появился блистательный Феникс. Он расправил свои золотые крылья, перемахнул на верхушку рождественской елки и гордо уселся там.
2
Браво, тетя! О, как красиво! (фр.)
— Ай! Ловите его же! — закричала хозяйка. — Он обожжет себя — ваш жантильный паппагайчик!
— Не обожжет, — сказал Роберт. — Уверяю вас.
Маленький французский мальчик радостно захлопал в свои чистенькие и аккуратненькие ладошки, но добрая леди так беспокоилась за Феникса, что тот в конце концов перепорхнул с елки на стол и принялся важно расхаживать по его полированной ореховой столешнице.
— Он, конечно, говорит? — спросила хозяйка.
— Parfaitement, madame! [3] — отвечал ей Феникс на изысканном французском.
3
Конечно, мадам! (фр.)
— О, мой миленький паппагайчик! — сказала добрая леди. — А что еще говорить может он?
На этот раз Феникс обратился к ней на совершенном английском языке. Вот что он сказал:
— Почему вы так печальны накануне светлого Рождества?
Дети уставились на него со смешанным чувством ужаса и удивления, ибо даже Джейн, будучи самой младшей и несмышленой из них, твердо усвоила то правило, что ни в коем случае нельзя спрашивать у незнакомых людей, зачем и отчего они недавно плакали. Естественно, это правило сработало и на этот раз — добрая леди немедленно разразилась целым потоком слез. Еще она назвала Феникса «бессердечной птице» и никак не могла найти свой платок, так что Антее пришлось предложить ей свой, а ведь он, как вы помните, был не совсем пригоден для этой цели по причине недавнего омовения. Антея об этом тоже прекрасно помнила, а потому обняла хозяйку и принялась утешать ее, как могла. Это и впрямь помогло больше, чем платок, и вскоре добрая леди прекратила плакать, нашла свой собственный носовой платок и, осушив им свои слезы, назвала Антею «милым ангелом».
— Мне ужасно жаль, что мы пришли в такой неподходящий момент, — сказала Антея. — На самом деле, нам только хотелось узнать, кому принадлежит замок на холме.
— О, мой маленький ангел, — отвечала бедная леди, прижимая платок к покрасневшему носу. — Вот уже многие сотни лет нам, нашей семье, замок принадлежал этот. Он и сейчас наш. Но завтра мне, наверное, продать придется его чужим незнакомцам, и
— А что бы изменилось, если бы вы вдруг нашли сокровище? Сотни сотен, тысячи тысяч золотых монет?! — взволнованно спросил Сирил.
Добрая леди печально улыбнулась.
— А! Вы, значит, слышали уже легенду эту старую? — сказала она. — Так и есть, люди говорят, что давным-давно, в древние времена один из наших предков зарыл в замке сокровище — золота количество огромное! Конечно, его хватило бы с лихвой, чтобы на жизнь всю оставшуюся обеспечить моего маленького Анри, но — увы! — это лишь всего блажь…
— Она имеет в виду благочестивые домыслы, — прошептал Феникс. — Расскажите ей о сокровище!
Роберт принялся изо всех сил расписывать их приключения в подземелье, а Антея с Джейн тем временем покрепче обняли добрую леди, опасаясь, как бы она от радости не упала в обморок, как это часто происходит со взрослыми людьми в книжках, и нужно сказать, что их забота и желание помочь были абсолютно искренними.
— Бесполезно объяснять, как мы попали туда, да и незачем, — сказал Роберт, закончив свою повесть. — Боюсь, вам трудно будет понять и гораздо труднее поверить в это. Но мы с удовольствием покажем вам, где хранится золото, и, уж конечно, поможем вытащить его оттуда.
Рассеянно освободившись от объятий девочек, добрая леди с сомнением посмотрела на Роберта.
— Он ничего не выдумывает! — заверила ее Антея. — Все, что он говорит, святая, истинная и неукоснительная правда! Мы так рады за вас.
— Вы ведь не издеваетесь над женщиной пожилой? — робко спросила она. — Вы ведь не такие? И ведь это не сон?
— Не сон и не обман, а все как есть правда, — сказал Сирил. — И я от всего сердца поздравляю вас.
Его суховато-вежливый тон возымел на добрую леди гораздо больший эффект, чем молитвенные заклинания остальных.
— Ну, если это не сон и не обман, — сказала она, — то Анри немедленно к Манон отправится, а вы отправитесь со мной к мсье святому отцу. Нет, да?
Манон оказалась усохшей пожилой женщиной с повязанным вокруг головы желто-красным платком. Она взяла на руки Анри, который уже засыпал на ходу от всех пережитых в этот волшебный вечер волнений, и удалилась. А добрая леди надела облегающий черный плащ, восхитительную черную шляпку, пару деревянных башмачков поверх черных кашемировых носков, и вся компания вниз по дороге к еще одному крохотному беленькому домику, в котором проживал престарелый деревенский священник. Этот добрейшей души человек приветствовал их с такой сердечностью, что они даже и не заподозрили, насколько он был удивлен.
Тетушка маленького Анри изложила ему все происшедшее в истинно французском стиле — то есть, безумно размахивая руками, конвульсивно передергивая плечами и, конечно, выражаясь на родном языке. Выслушав ее, святой отец, который отчего-то не владел английским, зеркально повторил только что исполненную пантомиму и тоже наговорил много чего непонятного.
— Он полагает, — прошептал Феникс, — что жизненные невзгоды помутили ее рассудок. Жаль, что никто из вас не говорит по-французски!
— Я много чего знаю по-французски! — негодующе возразил Роберт. — Да только это все, в основном, про «карандаши сына садовника» и «перочинные ножи племянницы пекаря», а они, как назло, ни о чем таком не хотят говорить.