Феномен Солженицына
Шрифт:
(Николай Митрохин. Русская партия. Движение русских националистов в СССР 1963–1985 годы. М. 2003. Стр. 221–230)
Такая вот причудливая была эта смесь идей Бердяева и Нечаева.
Идеологическое обеспечение программы от Бердяева, а структура организации – чисто Нечаевская.
А вот как представляли себе руководители и идеологи ВСХСОНа государственное устройство будущей России, которое они собирались учредить после насильственного свержения коммунистического режима власти:…
Важное место не только в общественной, но и в государственной жизни отводилось церкви, которая трактовалась как «свободная община
По программе, христианский характер государства воплощался в Верховном Соборе, который должен был состоять на треть из лиц высшей православной иерархии и на две трети – из пожизненно выбираемых «выдающихся представителей нации». Верховный Собор не имел бы административных функций, не обладал бы правом законодательной инициативы, но имел бы право вето на любой закон или действие правительства, не соответствующие принципам социал-христианства. Глава государства должен был избираться Верховным Собором и утверждаться голосованием населения, он был бы подотчётен Народному собранию.
Основой экономики в этом будущем государстве должны были стать самоуправляющиеся национальные корпорации и индивидуальные сельские хозяйства, но земля принадлежала бы государству и лишь выделялась в индивидуальное пользование. Главные отрасли промышленности – электроника, транспорт и другие – тоже были бы государственной собственностью.
(Людмила Алексеева. История инакомыслия)
Такая вот смесь теократии и сталинского социализма.
Но это всё – в программных документах. А в откровенных задушевных разговорах картина будущей России, какой её представляли себе руководители ВСХСОНа, обретала уже более отчетливые черты:…
Заедая очередную рюмку водки изжаренным антрекотом, Коносов не без гордости рассказывал о знаках почтения, оказывавшихся им в процессе дознания.
– Оружия у нас серьёзного не нашли – так, охотничье ружьё, кинжал какой-то. Но они понимали, что главное – решимость применить оружие. А она у нас была. И в уставе записано: «Каждый член организации не только пропагандист, но и солдат». И если бы что-то заварилось, народ пошёл бы за нами, а не за Сахаровым…
Листая лежавший у меня на столе журнал Newsweek (завезён знакомыми американцами), Коносов дошёл до страницы, где в рецензии на новую книгу о Третьем рейхе была вставлена фотография: Германия, 1938 год, ряды гитлерюгенда замерли на стадионе, подняв руку в нацистском салюте. Глаза его увлажнились, и он воскликнул с восторгом и нежностью:
– Боже, какая была эпоха! Какой энтузиазм!
От изумления я поперхнулся водкой и мог только с трудом просипеть:
– Постой, постой… Как это?.. Ты куда?.. Ты что несёшь?..
Он понял, что раскрылся раньше времени, и попытался отгрести назад.
– Ну, не надо, не надо… Устали мы уже от этих обвинений в антисемитизме… Не забывай, что наш вождь, Игорь Огурцов, за свои убеждения отправлен в каторжные работы на пятнадцать лет. Мы не антисемиты – мы а-семиты. Лично против евреев мы ничего не имеем. Но они вредны России исторически.
– Нет, ты мне по-простому скажи: вот вы захватили власть – и что будет с евреями? С Эдей Александровной, например?
– Ну, мы попросим их уехать.
– Всех-всех? А тех, кто не захочет?
– Ну, мыоченьпопросим их уехать.
(Игорь Ефимов. Связь времен. Записки благодарного. М. 2011. Стр. 300–301)
М. Коносов (один из руководителей
О том, превратились ли всхсоновцы в полных фашистов, ничего сказать не могу: точными сведениями на этот счет не располагаю. Но другие, более ревностные адепты «русского самосознания» прошли этот путь до конца….
ИЗ ЖУРНАЛА «РУССКОЕ САМОСОЗНАНИЕ»
НЬЮ-ЙОРК, 1982
Семиты погубили нашу родину, и только антисемитизм спасёт её. Отвращение к жидам заложено в нас самим Господом-Богом. Антисемитизм – это святое чувство, тот, кто заглушает его в себе, не только грешит, но и губит как себя, так и свою страну.(Цит. по кн.: Александр Янов. Русская идея и 2000-й год. New York. 1988. Стр. 312)
Автор книги, из которой я извлек эту пахучую сентенцию, удостоился особого внимания Солженицына. Из всех «облыгателей», о которых в «Наших плюралистах» он выразился так: «А забегливые спешат забежать перед Западом и многобрызно», Янова он выделяет особо:…
Янов юркими ножницами настригал уже как бы не четвёртую-пятую набатную книгу… Какое напряжённое желание выпятить обвинение меня – именно в антисемитизме. Своих ли сил и разума им не хватает – всё рвутся натравить на меня евреев, всё время кличут евреев разобраться наконец со мной.
(Угодило зёрнышко промеж двух жерновов)…
Высказывал я Максимову, что затея – в русской теме не удалась. Можно было бы «Континенту» не печатать безграмотные упражнения в русской истории Янова.
(Там же)…
…Прислали мне две книги Янова по-английски, уже густо, агрессивно антирусские. Они-то и толкнули меня к… высказыванию по Би-би-си о Третьей эмиграции.
(Там же)
Вообще-то Александр Исаевич обо всех, кто имел несчастье в чём-то с ним не согласиться и высказать это своё несогласие вслух, отзывался в таком же пренебрежительно-разоблачительном тоне. Но Янов, судя даже по этим нескольким откликам (а их было много больше), чем-то задел его больнее других. Я думаю тем, что, в отличие от всех, кто осмеливался оспорить хотя бы некоторые из его любимых мыслей, Янов не просто спорил с ним, возражал ему, опровергал его. Внимательно рассмотрев и изучив эволюцию его политических и исторических взглядов, он показал – и неопровержимо доказал, – что весь этот «сложный» путь его напряжённых духовных исканий и откровений был не более, чем банальностью. Что все те истины, к которым Александр Исаевич пробивался через «непродёр» ложных идей и взглядов и каждую из которых почитал собственным своим открытием – даже и откровением – осеняли его по давно и хорошо известномушаблону.
О книгах Янова А. И. говорит, что они «густо, агрессивно антирусские». На это не стоит даже и возражать. Конечно же, книги Янова вовсе не были антирусскими, хотя все они были посвящены изучению вот этого самого «русского национального самосознания». Но не русское национальное самосознание как таковое было предметом его исследований, а одна, из века в век повторяющаяся тенденция, динамика этого самосознания.
Опирался он в этих своих размышлениях на пророческую, как он её называет, формулу Владимира Соловьёва:…