Фэнтези-2005. Выпуск 2
Шрифт:
— Прибыл граф фон Лемке.
— Пусть заходит.
— Рудольф, что ты опять натворил?! — Георг захлопнул дверь перед носом ничуть не удивленного лакея.
— Ничего особенного. — Забавно, а ведь так оно и есть. — Убил одного друга и назначил другого вторым маршалом.
— Указ я получил, — кивнул Лемке. — Когда воюем и кого ты прикончил?
— Свинью, — лаконично сообщил Рудольф Ротбарт, — подробности расскажет твой молочный братец.
— Цангер? Этого-то ты где раскопал?
— В Льняном переулке. Он меня ждал.
— Так вот где ты шлялся. —
— Да, — Руди подошел к окну, — как ты догадался?
— Клаус сходил с ума по Милике, а ей необходим защитник. Пока есть ты, другие не нужны. Не будет тебя, вдовствующая императрица схватится за того, кто окажется рядом, а Цигенбок окажется.
— Уже не окажется. Ты будешь смеяться, но наш общий друг попытался свалить все на лоассцев, а потом на тебя.
— Что ж, я ему тоже мешал, хоть и меньше тебя. Как ты понял, что это Клаус? Папа и Лоасса спят и видят спровадить тебя к праотцам, а я, знаешь ли, тоже влюблен в Милику.
— Знаю, — кивнул принц-регент, — но ты сто раз мог убить меня на войне или хотя бы не спасать. Кстати, о войне, для всех граф фон Цигенгоф срочно отбыл в армию, где и погибнет на глазах капитана Цангера. Разумеется, со славой.
— Значит, Макс все же умудрился заработать, — пошутил Георг, — хоть кто-то не внакладе!
— Да, — без всякого выражения произнес принц-регент, — кто бы ни побеждал, Цангеры в барыше. Завтра я представлю тебя Военному Совету, а потом мы поедем в Лемке, и я попрошу руки твоей сестры.
— Цигенбок не стоит такой жертвы, — бросил фон Лемке. — Руди, что случилось? Что на самом деле случилось?
— Полнолуние, — улыбнулся Руди, — всего-навсего полнолуние…
Андрей Уланов
ЭЛЬФИЙСКАЯ ОБНОВКА
— Прежде… — бормотал старик, угрюмо глядя на стоящую перед ним миску похлебки, мясо и овощи в которой были столь же редки, как острова в Полночном архипелаге, да и жидкость на вид и вкус не очень отличалась от океанской водицы. — В прежние времена все было лучше. Небо было голубее… трава зеленее… деревья выше. И за два герцля в трактирах давали здоровенный шмат жареного мяса, а не миску вчерашних помоев!
— Лучше расскажи это своим лохмотьям, старый пень, — ехидно заметил паренек напротив. — Они-то уж точно знавали эти твои хорошие прежние времена в отличие от тебя самого!
— Лохмотья, говоришь, — прошипел старик. — А ну, подтащи сюда свой прыщавый нос, щенок. Ближе, ближе… и гляди сюда!
Слоев разнообразного тряпья на старом бродяге было пять, если не все шесть. Под ними же… под ними же из дыры размером с ладонь в глаза паренька ударило зеленью весенней травы и желто-багряной пестротой осеннего леса.
— Видал, а? — старательно драпируя прореху верхними слоями лохмотьев, ухмыльнулся бродяга.
Его собеседник кивнул и неторопливо огляделся. Похоже, никто, кроме него, не успел разглядеть эту на миг проступившую из навозной кучи жемчужину. Повезло.
— Ты, дед, я погляжу, что та луковица, — задумчиво сказал паренек. — Сверху на вид грязь да шелуха, а ковырнешь чуть глубже… эльфова вещичка, так? На золотой ведь потянет.
— По нонешним хреновым временам, — хмыкнул старик, — потянет и на все три! А почему? Во-о! Потому как времена — хреновые! Прежде эльфовы тряпки валялись, почитай, в каждой лавке за пару ноблей, а таперича и платка ихней работы дешевле, чем за полсребреника, не сыскать.
— Видимо, — с легкой насмешкой произнес паренек, — это все же как-то связано с тем, что прежде эльфийские товары доставлялись нашими купцами, а сейчас мы вынуждены перекупать их у гномов с соответствующей наценкой.
— Во-о! А почему?
— Потому что была война.
— Война! — Усмешка, на миг проступившая при этом слове на лице бродяги, всерьез озадачила молодого человека. Очень уж она не вязалась со всем остальным его обликом, даже с учетом эльфийского одеяния под слоем лохмотьев. Кирпично-красное лицо, изъеденное ветром и солнцем, гниль на месте зубов, скрюченные болезнью пальцы — такое не подделает самый искусный гример. Разве что иллюзионная магия…
Паренек украдкой скосил глаза, но третий слева от застежки камешек в дешевеньком с виду браслетике по-прежнему оставался безжизненно-тусклым.
— Ты, щенок, еще небось у мамки в пузе кувыркался! Война! Да что ты знаешь о войне?! Ты знаешь, как, из-за чего началась война?
— Все это знают.
— Все! — презрительно фыркнул старик. — Все знают… да не всё.
— Хочешь сказать, — медленно сказал паренек, — что ты знаешь больше?
Старик кивнул и, прищурившись, еще раз попытался мысленно перевести внешний вид своего соседа по столу в интересующие его товарные единицы. Юнец, лет восемнадцати, одет, что называется, неброско, но прилично: серый суконный кафтанчик, коричневый шерстяной плащ, на макушке — плоский черный школярский берет. Студиоз из здешнего Секст… Секстен-брюгхс… язык-сломаешь-пока-выговоришь университета? Мелкий приказчик? Или подмастерье? Короче, одну или две кружки просить?..
— Вина, — решившись наконец, хрипло произнес бродяга. — Две.
— Эй, хозяин! — Бродяга не сумел засечь, откуда взялся серебристой рыбкой засверкавший меж пальцев паренька новенький нобль. — Бурдюк красного!
Бурдюк красного был пуст, как башка тролля, — Зигги знал это преотлично, ибо сам же и выхлебал последние глотки, едва спустившись с перевала. Знал, но все равно раз двадцать встряхнул бурдюк над своей призывно распахнутой пастью и лишь затем с проклятьями отшвырнул в сторону. Мышасто-серый жеребец Зигги и пятеро купцов в соседних лавках — два человека и три гнома — сопроводили бурдюк в его последний путь шестью неодобрительными взглядами.