Феодора
Шрифт:
Феодора никогда серьезно не задумывалась о возможной беременности. Как куртизанка она имела одно неоспоримое преимущество перед подругами — трудность зачатия. Это случилось с ней только один раз, когда ей было пятнадцать. Именно тогда Македония спасла ее от пьяной толпы.
Другие девушки часто бывали вынуждены обращаться к знахарям, к их страшным зельям и испытывать боль и ужас искусственных выкидышей. Некоторые из ее подруг умерли от этого, другие предпочли пройти через все, родить ребенка и пытаться как-то прокормить его. Это
Теперь Феодора сама столкнулась с этим. После долгих размышлений она наконец решилась послать слугу за Линнеем.
Он явился и выслушал ее. Его темные, горящие под густыми бровями глаза выразили изумление.
— Я знала и раньше, — добавила Феодора после того, как сообщила новость. — По крайней мере, чувствовала. Сейчас я абсолютно уверена.
— Когда?.. — спросил он.
— Должно быть, прошло уже два месяца…
— Ты думаешь?.. — Его голос дрогнул.
Она кивнула.
— Время совпадает, но, конечно, я не могу быть уверена. потому что он тоже приходил ко мне в тот месяц. Для разнообразия, я полагаю, чтобы отвлечься от этой своей другой любви. Он давно отвратителен мне, и я ему совсем не отвечала. Поэтому я уверена — это ты.
— Что ты хочешь от меня, о богиня моей души?
— Ты лекарь, ты должен знать, как приготовить зелье…
— Нет!
— Почему нет?
— Во-первых, это смертельно опасно для тебя. Если что-нибудь случится с тобой, я умру. Во-вторых, если ребенок мой — я тем более не могу этого сделать.
— Ну а как насчет Экебола?
— Он всегда будет уверен, что это его дитя.
Она поднялась. В порыве чувств он схватил ее руку.
— Если бы он был моим, возлюбленная, если бы только он был моим!..
Она видела пламя в его глазах и, отвечая ему, позволила их губам соединиться, слиться, сплавиться вместе. Их дыхание в этот миг забытья остановилось…
Этот беспечный поступок повлек трагические последствия. Именно в эту минуту в покой вошел Экебол.
Вначале он не сумел понять, что происходит, или не был готов поверить в то, что увидел. Наместник остановился. покачиваясь на своих коротких толстых ногах и выпучив глаза, а расплывшиеся черты его лица начали каменеть от осознания смысла происходящего и ярости.
Спотыкаясь, Линней отступил от Феодоры. Она взглянула на него. Его лицо в секунду как бы подернулось пеплом.
Экебол резко хлопнул в ладоши. При этом звуке сразу послышался грохот тяжелых сандалий, и отряд вооруженных стражников, бряцая железом, ввалился в покой.
С изумлением Феодора спрашивала себя о том, как наместник сумел обнаружить ее измену. Все внутри нее кричало, протестуя против несправедливости.
— Возьмите раба! — приказал
Бесполезно было сопротивляться и оправдываться. Линней знал это, и когда солдаты схватили его, остался стоять, опустив голову на грудь.
Экебол повернулся к девушке с ядовитой усмешкой.
— Та, что была шлюхой, ею и останется! Нет ничего, что было бы для тебя слишком позорным — так я говорю, дрянь? Сколько раз ты спала с этим рабом?
Она молчала.
— Сколько? — Экебол повернулся к Линнею.
Тот стоял молча, его голова оставалась опущенной.
Начальник стражи ударил его в челюсть, и голова Линнея откинулась назад.
— Отвечай светлейшему! — проревел он.
Но Линней стоял безмолвно, только тонкая струйка крови сочилась из уголка его рта.
Начальник взглянул на Экебола, тот кивнул.
— Отведи его в подземелье. Надо слегка помочь ему развязать язык.
Глаза Линнея расширились, выражая безграничный ужас. Он послал Феодоре последний взгляд, а затем его увели.
Она вскрикнула от отчаяния, взывая к милосердию. Но Экебол грубо отшвырнул ее, и она закрыла глаза. Теперь только наместник и два солдата оставались в комнате.
— Отведите ее ко мне, — приказал он и повернулся на каблуках. Солдат подтолкнул Феодору.
В покоях наместника она села, откинувшись, в кресло напротив стола, за которым восседал Экебол, с любопытством изучая ее неподвижным взглядом. Рядом с креслом встал стражник.
— Что они там возятся?! — спустя некоторое время рявкнул наместник.
— Наверно, раб заупрямился, — осмелился предположить один из стражников.
— Пытка уже должна бы выжать из него признание, — заметил Экебол.
Он ударил в гонг. Дверь отворилась, и появился его секретарь, женоподобный Алкивиад. Он окинул взглядом Экебола, стражников, Феодору, и в его глазах промелькнуло выражение торжества.
Экебол сказал ему:
— Ступай в тюрьму и узнай, долго ли нам еще ждать.
Когда Алкивиад ушел, он снова воззрился на Феодору.
— Может быть, ты скажешь нам, как долго это продолжалось?
Она устало подняла голову.
— Я не знаю, что ты имеешь в виду.
— Это совершенно очевидно. Твою низкую и противоестественную страсть к презренному рабу!
Она ощутила истерическое желание расхохотаться. Как этот человек может говорить о низкой и противоестественной страсти?
Но она даже не улыбнулась, потому что страх захлестнул все ее существо. Она была уверена, что вскоре умрет.
Ей хотелось только знать, каким образом это произойдет: быстро или в долгих мучениях. Но пока Экебол продолжал поносить ее в словах столь же грязных, как и он сам, ее страх отступил. А вместо него вдруг неожиданно вспыхнула гордость.
Она спросила:
— Чего ты намерен добиться своим допросом, Экебол? От такой дерзости он на мгновение утратил дар речи.