Фермер, который меня довел

Грин Агата

— Значит, выстрижем тебе на голове букву «д» на самом видном месте.

— Выстригай, — легко согласился сосед.

Я управилась с этим делом очень быстро, буква получилась действительно уродливая. Состриженные волосы я торжественно вручила Туллу. Глядя на них, он промолвил:

— Ты сожгла в огне боль, а я сожгу дурость.

С этими словами он бросил волосы в костер, и тот весело их пожрал. Мы с Туллом переглянулись, обкорнанные, но довольные, с таинственными улыбками, как дети, чья шалость удалась.

—

Тебе лучше, Ками? — спросил двухметровый «ребенок».

— Да!

— Я про тошноту. Все еще мутит?

— Немножко.

— Хорошо, что тебе лучше. Я тут вспомнил кое-что…

— Что?

— Маньячку.

— Это ты к чему? — с подозрением спросила я.

— Если ты думаешь о сценарии с маньяком, у меня есть кое-какая история из жизни. Одна эффектная центаврианка яро фанатела по звезде реалити-шоу. Везде за ним следовала, покоя не давала. Наконец, обвинила в том, что он ей любовь внушил — он психокинетик, причем мощный. Его из-за этого обвинения даже на трудовую планету ссылали, но, вроде, все разрулилось. Прошло какое-то время, звезда эта женилась, а центаврианка, как узнала, так совсем с катушек съехала, и та-а-акое начала творить… Род ее прикрывал, как мог, но все равно просочилось.

Слагор начал увлеченно рассказывать об этом случае, а я не менее увлеченно слушала. Когда сосед закончил с этим случаем, я начала расспрашивать его о других интересностях. Беседа затянулась; мы перешли в дом, снова выпили чаю, затем Слагор велел мне поспать…

Проснулась я утром, дико голодной. Потянувшись и откинув замечательнейший пледик с кисточками, я встала, зевнула, и осознала, что нахожусь в доме мужчины. Мужчины, который готовит завтрак на кухне; ароматы до меня донеслись интригующие.

Дружба, это, конечно, прекрасно, и добрососедские отношения тоже, но я все же не настолько наивна, чтобы полагать, что человек, называющей меня «Медовенькой», думает обо мне только как о подруге. Надо четко дать понять ему, что между нами не может ничего быть, и что я скоро покину Луплу. Да-да, я просто скажу ему, что скоро возвращаюсь домой, и он все поймет правильно.

Я прокралась в ванную комнату, привела себя в порядок (не смотреть на лоб, не смотреть на лоб!), и зашла на кухню, где Слагор занимался готовкой.

— Блага протрезвевшим и похмелье пережившим! — весело произнес он. — Садись, кормить буду.

Я присела на стул; сосед выставил передо мной ложку и тарелку с чем-то пюреобразным и теплым.

— Тебе надо поберечь желудок хотя бы дня два, — сказал Тулл. — Это перетертые овощи.

— Спасибо, — поблагодарила я и ковырнула массу ложкой. Вроде бы не ужасно на вид… Решившись, я попробовала пюре и нашла, что оно хоть и пресное на вкус, но съедобное.

Слагор сел за стол и принялся есть ложкой ту же самую пюрешку.

— Себя-то зачем мучить? — спросила я.

— Как зачем? Из солидарности.

Если бы я начал есть что-то вкусное, тебе бы было тяжело пихать в себя овощи.

— Вообще-то я ничего не пихаю, они вкусные, — заверила я.

— Правда? А по мне так бурда. Но я к бурде привычен; бывало, жил на одних пищевых концентратах.

— Когда служил?

— Ага. И жуков порой ел.

— Правда? Расскажи!

Тулл охотно стал рассказывать о службе и невероятных случаях, свидетелем которых был. Мы так заговорились, что забыли о времени, и пили одну чашку чая за другой.

Я глядела на соседа завороженно. Где он только ни был, в какие только переделки ни попадал, сколько раз был при смерти (однажды он даже умер, но его вовремя реанимировали лирианцы)!

—…Ты долго молчишь, — заметил Слагор; он так долго говорил, что его голос немного охрип. — Надоело слушать про службу?

— Да ты что! Просто я слушаю тебя и понимаю, что твоя жизнь ярче, экстремальное и богаче на повороты, чем самое драйвовое кино. Такое ни один сценарист не пропишет — сочтет перебором.

— Вот бы за меня решал сценарист, как поступать и как жить… я ведь такой дурак, Ками.

— Был, — поправила я. — Не далее чем вчера днем мы сожгли твою дурость. Забыл уже?

— Забудешь тут, — проворчал Тулл, и почесал голову прямо на месте выстриженной «д».

Наши взгляды встретились.

Впервые за долгие часы мы замолкли, и в кухне стало тихо-тихо.

— Мне…

— Я…

Мы заговорили одновременно и замолкли тоже одновременно.

— Ты первая, — уступил мне Тулл.

Я кивнула; от волнения некуда было девать руки, и я сунула их в карманы. Нащупав в одном из них что-то твердое, я достала этот предмет.

Зуб Чиуры, добытый в схватке!

— Зуб? — удивился Слагор.

— Я же говорила, что напала на старушку.

— До чего тебя довели, — покачал головой мужчина; в глазах его зажглись смешинки. — Боевой трофей, значит?

— Амулет, — возразила я, задумчиво глядя на аккуратный зуб, точнее, половину зуба — он не весь выпал, только осколок. — Пустынница Чиура раздавила амулет рода Ховери и тем самым довела до сердечного приступа моего дедушку. Я думаю, ее зуб станет отличным новым амулетом Ховери, который будет передаваться только по женской линии.

— Справедливо. Зуб можно красиво обработать и на шнурок.

— Да, я обязательно что-то эдакое придумаю…

— Так что ты хотела сказать? Похвастаться амулетом? — уточнил Тулл, заглядывая в мои глаза.

— Нет. Я… — я замолкла, осознав, что возвращаться домой не могу.

Да, там хорошо, семья и друзья развеют мои печали, и я вернусь к обычной жизни, но как же не хочется становиться под обстрел сочувственных взглядов, как не хочется слышать слова жалости! Да и в агентство возвращаться не хочется.