Фея и лорд кошмаров

Змеевская Анна

— За-ме-чательно, — проворчала она себе под нос и зашагала вниз по Южной улице, хмуро поглядывая на грязно-серые тучи, плотным заслоном скрывшие небо. Нынешним утром оно казалось угрожающе низким, словно подумывало рухнуть людишкам на глупые (и мокрые) головы.

И Мэйр горячо одобряла сию задумку. Она любила жару и поспать, а нынче была жестоко лишена и того, и другого; посему хотелось то ли кого-нибудь прибить, то ли самой убиться и больше не мучиться.

Лечение шло Себастьяну на пользу, однако имелись и побочные эффекты. Если в полуподвальной камере лечебницы он намертво вырубался на добрых двенадцать часов, то на вторую

ночь в доме Мэйр, понемногу обретая контроль над собственным разумом, уже смог заснуть естественным сном.

Вот только сон был некрепкий, полный кошмаров. Магия Себастьяна — душная, темная, злая — растекалась по дому, стремясь отыскать и устранить фантомную угрозу. А находила только Мэйр. Та горела в огне, тонула в бездонном черном озере, её резали десятки острых ножей, рвали на части жуткие звери — «Вот ведь фантазия у белобрысого засранца, мать его так!» — в итоге просыпалась, взвинченная и взмокшая от ужаса, да брела к недужному пациенту. И сидела рядом с ним, вливая свою силу — по чуть-чуть, крошечными капельками, чтобы разум не привыкал, чтобы успокоение казалось естественным.

В общем, прошлой ночью Мэйр не спала. А нынешней не выдержала и задремала на краешке постели рядом с Себастьяном. Как ни удивительно, проспала три с половиной часа, прежде чем подорваться по сигналу ментального амулета и, кое-как вырвавшись из крепкой хватки пациента, умчаться на смертельную битву с начальством. Целитель Макферсон готов был скорее убить свою лучшую работницу, нежели дать отпуск.

Но Мэйр и сама не промах. Правильно подобранные волшебные слова — «личное распоряжение лорда-канцлера», «новое слово в целительстве», «уйду от вас нафиг, злой вы, как некромант на инвентаризации морга!» — мигом погасили в главном целителе жажду крови. Отпуск он подписал («Продлевать не буду, пакость ты из-под холма; мне прибить тебя проще и дешевле!»), и по крайней мере одна проблема была решена.

Решение второй проблемы тоже нашлось. Однако она не была морально готова к тому самому решению. Милуйте боги, личного пространства и так становилось всё меньше и меньше! — нагловатый белобрысый парень вроде и не был навязчив, однако умудрялся быть везде (и болтать втрое больше, чем прежде). Кроме того, Мэйр на дух не выносила как чужие постели, так и чужие физиономии в своей спальне.

Вот только кто её спросит? Да и чего тут спрашивать? Чтобы Себастьян не отправился на разделочный стол к душечке Киа Блэр, можно и нужно потерпеть временные неудобства. Глупо злиться, когда от «неудобств» зависят чужая жизнь и рассудок; еще глупее — становиться целителем, если не готова жертвовать ради пациента временем и спокойствием.

И репутацией отъявленной одиночки, любящей только свой поехавший лес вместе с его флорой и фауной. Иначе как объяснить, что Мэйр, не сдержав-таки скорбного вздоха, направляется в лавку матери вместо того, чтобы топать домой и отсыпаться? Ради Себастьяна — смотреть на этого новоявленного лорда, разгуливающего по дому в очередной вытертой рубахе и таких же штанах, было невыносимо. Себастьяну-то на свой внешний вид наплевать, куда больше его интересовал сам дом, лес вокруг (соваться вглубь он, по счастью, пока не рвался), книги, которых на полках имелось немало. А вот у Мэйр чувство прекрасного страдало.

А ещё хотелось порадовать Себастьяна хоть чем-то. Просто за то, что оказался хорошим соседом (если опустить жуткие кошмары), старался изо всех сил давить свою паранойю

и честно выполнял обещание не распускать руки.

«А жаль», — замечал внутренний голос каждый раз, когда Мэйр этими самыми руками невольно любовалась.

Неуместные мысли едва удалось подавить — не хватало еще уподобляться своему недужному пациенту и болтать с воображаемыми друзьями. Реальных будет достаточно, когда те прознают, что их подарок из-под холма обзавелся симпатичным сожителем. А они точно прознают: сначала мама не выдержит и разболтает всё сестрице, та поделится секретом с мужем, а там и до Френсиса недалеко… И ведь об отношениях «целитель-пациент» никто даже не подумает.

Мэйр обреченно вздохнула и, покосившись на расписанную цветочками изящную вывеску, толкнула резные двери «Шалфея» — известной в Синтаре модной лавки, что принадлежала её матушке.

Едва звякнул колокольчик, как дремлющий за прилавком шафрийский мажонок встрепенулся, спешно поправил форменный галстучек и засиял ослепительной улыбкой, явно готовясь выдать стандартное приветствие. Но, разглядев посетителя, поскучнел и плюхнулся обратно.

— А, это ты.

— Утро доброе, Ахмед, — фыркнула Мэйр. — Ну что, много продал сегодня?

— Очень смешно, дорогуша, — в тон ей откликнулся Ахмед, подперев щеку кулаком и явно мечтая поспать еще хоть часок-другой. — Десятый час, какой долбак в такую рань да при такой погоде за тряпками пойдет?

Мэйр кисло ухмыльнулась и развела руками.

— Вся как есть перед тобой! — она подошла ближе и, облокотившись на прилавок, заговорщицки понизила голос: — Слушай, касательно тряпок… у меня тут дельце есть. Поможешь?

Старший продавец «Шалфея» снова оживился.

— А что же госпожа Элинор? — делано изумился он и тут же хитро сощурил черные глаза: — Ну-ка, ну-ка, и кого одарить хочешь? Неужто парня подцепила?

— Бездна, у тебя только одно на уме! — отмахнулась Мэйр с досадой. — И давай уж как-нибудь вдвоем, ладно?..

— Ну ясен хрен, дорогуша!..

— Манеры, Ахмед! — послышался сверху властный окрик.

— Да ладно, мама Элли, это всего лишь подменыш! — тут же заныл Ахмед, распластавшись по полированному дереву прилавка. «Всего лишь подменыш» обреченно закатила глаза — ну конечно, как она понадеялась что-то утаить от матушки, наивное лесное дитя?

— Не зови так мою девочку, она этого не любит! — Элинор Шиан-Макинтайр грациозно проплыла вниз по лестнице, взирая на своего подопечного с явной угрозой. Изумрудно-зеленое платье очень шло к волосам цвета темной меди, уложенным в модную прическу; оттеняло бледное лицо, приятно округлое и слишком молодое для дамы шестидесяти четырех лет. Пусть матушка Мэйр не обладала даже толикой магии, однако нынешняя косметика и не такое могла сотворить; были бы деньги.

— Мэйраэн, иди сюда, моя хорошая! — она заметно смягчилась и протянула к ней руки, мигом превратившись из строгой госпожи в любящую мать. Мэйр улыбнулась и послушно обняла её, позволив расцеловать себя в обе щеки. — Соскучилась по тебе, милая, как же давно не виделись… эта мне твоя работа… Ух ты, холодная какая! — матушка отстранилась и грозно уперла руки в бока. — Так, ты почему опять без шапки? Ведь простынешь!

— Ну мам, ну какая шапка? — Мэйр смущенно покосилась на Ахмеда — но того уже и след простыл; только из кладовки доносилось придушенное ржание старшего продавца. — Ещё не так холодно!