Фейк
Шрифт:
Даниил быстро находит гараж цвета мандарина, который начинает гнить. Именно так. Если бы ему пришлось нарисовать это место, он бы смешал рыжий с серым, добавив чуть зеленого, и такой грязной жижей закрасил бы гараж.
Длинным ключом, похожим на букву «т», Даня со скрипом отпирает дверь. На морозе она поддается еще хуже, чем летом. Внутри включает фонарик на телефоне, и только после этого плотно закрывается. Дело за малым. Завести генератор и нагреть гараж до терпимой температуры.
Через пару секунд по периметру помещения загораются лампочки, освещая сложенные в стопки
Даня снова хмурится. В тот раз прошло около двух недель между тем моментом, как он нарисовал картину, и отъездом родителей. А в случае с Алексой, все произошло за сутки. Он даже не успел понять, как она оказалась на его пороге, потому что обычно все картины с ней не исполнялись. Даня рассматривает незавершенные портреты, где нарисован их с Алексой поцелуй. Затем свадьба. Рождение ребенка. Слишком поздно он осознал, что чувства не поддаются контролю. Как жизнь и смерть. Пришлось получить жестокий урок, но он зазубрил его намертво.
Даня не может заставить Алексу полюбить себя с помощью дара. Но он смог привести ее в свой дом. И теперь по крайней мере у него есть шанс.
Когда в гараже становится достаточно тепло, Даня вытаскивает из угла мольберт и ставит на него чистый холст. Из старой тумбочки достает краски и палитру. Пора приниматься за дело. Ему нужен внеплановый отпуск, пусть даже за свой счет. Без разницы. Главное получить возможность быть рядом с Алексой. Дрожащей рукой он начинает выводить на холсте тонкие черные линии, в которых вскоре угадывается лицо его начальника.
Алекса была права. Только ошиблась в одном. Даня не предвидит будущее. Он его создает.
***
Алекса не узнает свое отражение. Вроде бы ничего не изменилось. Те же длинные волосы, раскосые глаза. Если улыбнуться, то вообще не скажешь, что что-то случилось. Но такое чувство, что… Она щурится, разглядывая кожу вокруг губ и глаз. Морщин что ли добавилось?
Она вздыхает и отходит от зеркала в ванной комнате. Хочется домой, но без Дани она боится идти. Он был так уверен, что ему дадут отгул, что и ее заразил своей уверенностью. А если нет? Лучше не думать об этом.
Алекса, хромая, возвращается в спальню и сворачивается комочком на кровати. В поле зрения попадает картина Дани, на которой девушка беглянка жмется к двери пряничного дома. У него талант. Галина точно оценит. А у Алексы никогда не хватало терпения дорисовать картину до конца. Судя во всему Даня страдает той же проблемой.
Невольно она улыбается. Даня с такой легкостью ухватился за ее идею, что он видит будущее. Мальчик готов нести любую чепуху, лишь бы быть рядом с ней. И верит каждому ее слову. Такое поклонение немного пугает, но сейчас у Алексы нет выбора. Ей нужен кто-то посторонний, кто-то не из ее семьи, кому она сможет довериться. А раз Даню ей послала судьба, значит, выбирать не приходиться.
Бойся крылатых птиц…
Никто не должен узнать, никто.
Глава 12. Добрый день, господа Вольфы
У него получилось. Даня пребывал в чистейшем изумлении и до сих пор не верил в свою удачу. Или магию? Он не знает, какая сила заставляет исполняться все его желания, которые он нарисует. Но не закончит… Только незавершенные картины оживают. К тому же надо постараться точно передать свою мысль. Найти нужные образы… Столько нюансов… Поэтому Даня до конца не верил, что ему дадут внеплановый отпуск на месяц. Что, впрочем, и произошло. Но за свой счет начальник отпустил его с легкостью.
– О чем ты думаешь? – Алекса с милой улыбкой трогает Даню за плечо.
Он моргает, возвращаясь в такси, в котором они ехали в загородный особняк Вольфов. Машина как раз свернула на узкую горную дорогу в заснеженном лесу.
– Мы почти приехали, – продолжает щебетать Алекса, видимо, позабыв про свой вопрос. Или же ответ ее и не интересовал. – Я уже жду не дождусь, когда смогу переодеться в свою одежду, – и она со смехом приподнимает ногу, на которой болтается черный сапог. – Обувь твоей матери мне слегка, – она делает пальцами кавычки, – великовата. И не гармонирует с моей шубой.
– Я мог предложить тебе мои сапоги. Думаю, ты бы влезла в один.
Алекса смеется и вдруг кокетливо прижимается к нему:
– Ты бы мог понести меня на руках. Но я не хочу, чтобы моя семья знала о том, что я временный инвалид. Я вообще не хочу, чтобы они что-то знали. Ты запомнил нашу легенду? – резко спрашивает она, и тонкая морщинка на ее лбу смотрится так неуместно, что будь Алекса портретом, он бы непременно закрасил ее кистью.
– Да, конечно, – растерянно отвечает Даня, и они снова замолкают.
Такая молчаливая порой. Он украдкой поглядывает на Алексу, но выражение ее лица сложно разгадать. Что-то среднее между печалью и страхом. Распахнутые темные глаза, напряженные губы. Медленное, почти неслышное дыхание. Он обязательно запомнит ее лицо в этот момент и нарисует. Она станет его Мона Лизой.
Такси тормозит на небольшой заснеженной площадке, и Алекса с радостным восклицанием выбирается из машины. Даня быстро достает кошелек, чтобы расплатиться, но оторвать взгляд от особняка господ Вольфов не хватает сил.
Он сует таксисту в руки смятую купюру, растерянно бормочет «сдачи не надо» и выходит из машины, ступая на хрустящий снег. Двуэхтажный коттедж Вольфов переместился из русской сказки. Деревянные массивные бревна выкрашены в темный цвет венге, входная дверь и окна украшены орнаментом из белых резных завитушек. Вокруг буковые деревья, припорошенные пушистым снегом. Их голые ветви скрещиваются между собой и выглядят весьма зловеще. Возле дома вычищенная площадка и дорога, которая ведет вниз на трассу и в город. Но во всей этой мрачной красоте зияет заколоченное окно на втором этаже, как черный зуб в белоснежной улыбке.