Филогенез. Панихида
Шрифт:
Чило нахмурился.
— А зачем ты мне это рассказываешь?
— Чтобы пронаблюдать за твоей реакцией. Я собираю впечатления.
Транкс переступил с ноги на ногу, пытаясь перенести вес со сломанной конечности.
— Я такой же исследователь, как ты — натуралист. Я — поэт, ищущий вдохновения. Я прибыл сюда, на вашу планету, в поисках новых впечатлений. И по той же причине нелегально покинул колонию.
Усики транкса, подобно указующему персту, грозно уставились на двуногого.
— Именно в надежде обрести вдохновение
У Чило голова шла кругом. Все время, пока жук таскался за ним, он изучал не лес — он изучал его, Чило! И отнюдь не в научных целях. Этот чертов жук — и вправду поэт!
За всю свою сравнительно недолгую жизнь вору случалось думать о себе, представлять себя, воображать себя кем угодно. Но только не источником поэтического вдохновения!
— А что они сделают, если найдут тебя здесь? — с подозрением спросил он.
— Заберут обратно в улей, в колонию. Расспросят обо всем, что было. При первой же возможности отправят назад. Потом последует наказание. Если только не…
— Если что «не»?
— Если только мое незаконное пребывание здесь не завершится созданием произведений, подобных которым прежде не создавалось. Не знаю, как у людей, но у моих сородичей великое искусство извиняет многие проступки. К тому же считается, что все великие творцы немного безумны.
Чило кивнул.
— Да, у нас тоже такое бывает.
Он вдруг нахмурился.
— Минуточку! Если о существовании вашей колонии не положено знать никому, кроме самых близких и доверенных друзей, а ты мне только что про нее рассказал, что же выходит? Я теперь тоже в замешан в дельце? Ты меня вляпал в дерьмо!
Глаза его расширились.
— Черт, а если меня найдут вместе с тобой, мне-то что светит? Имей в виду, я ни на какую жучиную планету не полечу!
— Разумеется, не полетишь. Предполагаю, тогда либо моим, либо твоим сородичам придется тебя убить, чтобы гарантировать твое молчание.
— Чтобы гарантировать?!.
Чило ужасно хотелось придушить инопланетянина. Остановило его только то, что сдавливать транксу шею было бесполезно — приток воздуха в легкие ему все равно не перекрыть. Удавить транкса может разве что анаконда — человеку такое не под силу. Однако, если постараться, можно, наверное, свернуть ему шею…
— Зачем ты мне все это рассказал? Зачем?!!
— Ты заслуживал откровенности. Если бы замаскированный сканер нас обнаружил и нас бы схватили, ты бы даже не знал, почему. Теперь знаешь. А рассказывать о колонии, чтобы скомпрометировать тебя, было необязательно. Достаточно, если сыщики из улья обнаружат тебя в моем обществе. Тогда ты будешь обречен.
Двуногий напрягся.
— Кто обречен? Чило Монтойя обречен? Плохо же ты меня знаешь! Я всю жизнь только и делал, что прятался от сыщиков! Меня заносило в такие места, куда другой и подойти-то не мог — а я успешно выбирался! И, если захочу, никакая толпа чертовых
Транкс мог только улыбнуться про себя.
— Удивительно агрессивная реакция для человека, называющего себя натуралистом!
Чило заткнулся на полуслове, стиснул зубы, и в его глазах зажегся грозный, гневный огонек ярости, смешанной с восхищением.
— Ах ты, уродливый, лупоглазый, беззубый жук-землерой! Думаешь, ты сильно умный, да?
— Это не гипотеза, а установленный факт,— невозмутимо ответил транкс — Так почему бы тебе не рассказать мне о том, кто ты такой? А, человек?
— Ну конечно! В самом деле, почему бы и нет? Какая разница! Ты ведь не отправишься в ближайший участок, чтобы меня заложить, правда? Хорошо, я расскажу.
Он указал на кармашек на груди инопланетянина.
— Почему бы тебе не достать твой скри!бер и не записать все, что я выложу? Рассказа хватит на неслабую поэму, а то и на целых две.
Не замечая сарказма, звучавшего в голосе человека, Десвендапур поспешно последовал приглашению. Он протянул небольшую коробочку в сторону двуногого и принялся с нетерпением ждать.
— Я забираю у людей их вещи,— зло заговорил Чило.— Я родился ни с чем, я видел, как моя мать померла ни с чем, а еще у меня был брат, который помер младенцем, так и не успев ничего понять. Я вырос и узнал, что, если ты чего-то хочешь, надо пойти и взять, потому как за красивые глаза тебе никто ничего не даст. Наша планета — довольно высокоразвитая. Тут до черта всяких крутых новых технологий, навороченной медицины, тут легко путешествовать и теперь гораздо чище, чем раньше. Это я узнал из истории. Я умею читать, знаешь ли.
— Я в этом никогда не сомневался.
Десвендапур жадно вбирал не только слова человека, но и его поведение: позу, лихорадочные жесты, восхитительно искаженные черты лица. Воистину, гнев двуногого мог служить неисчерпаемым источником вдохновения!
— Человечеству удалось избавиться от многих старых бед и проблем. Но только не от бедности. От нее избавиться до сих пор невозможно. Я слыхал, социологи много дискутируют на эту тему: правда ли, что бедняки будут всегда, вне зависимости оттого, насколько богата сделается раса в целом. Кто-то всегда должен оставаться внизу, неважно, насколько высоко заберется верхушка.
Он резко встряхнул головой.
— Ну а я лично внизу оставаться не собираюсь! И когда я понял, что другого пути наверх нет, то принялся придумывать, как добыть нужное, чтобы подняться. Нет, я далеко не единственный — но гораздо лучше многих! Именно поэтому я сейчас здесь и разговариваю с тобой, а не вылизываю больничные повязки в ожидании, пока мне сделают частичное промывание мозгов по приговору суда!
Чило чувствовал большое облегчение оттого, что может наконец излить душу, пусть даже инопланетному жуку. И решился идти до конца.