Философия достоинства, свободы и прав человека
Шрифт:
Как-то в своё время Леонардо да Винчи (1452 — 1519) заметил, что «существует три разновидности людей: те, кто видит; те, кто видит, когда им показывают; и те, кто не видит». Народу, который начал строить своё государство в конце XX — начале XXI века, в какой-то мере несказанно повезло: история показала ему уже выверенную другими траекторию движения в цивилизованном мире — доктрину прав человека. Взяв её за основу своего развития, любая нация приобретает нечто вроде безошибочного навигатора в безбрежном океане человеческих страстей, конфликтов, разного рода противоречий и несуразностей. Права человека — это то, что позволяет каждому чувствовать себя полноценной личностью в своей стране. Если каждый отдельный индивид будет чувствовать себя таковой, то он будет оберегать свой народ, своё общество и своё государство как зеницу ока. Именно под этим углом зрения автор и просит воспринимать всё изложенное в данной
Наиболее весомым историческим вкладом в формирование культуры достоинства по праву может гордиться Англия — страна исконных и древних свобод. Эта держава уже со средних веков заявила о своём несомненном лидерстве в деле порождения и утверждения разнообразных правовых ценностей; она подарила миру крылатое выражение: «Мой дом — моя крепость». При этом следует отметить, что по отношению к своему народу Великобритания уже много веков успешно выполняет миссию надежной крепости. Именно в этой стране увидели свет Великая хартия вольностей 1215 г., Мирный Акт 1361 г., Петиция о правах 1628 г., Акт о лучшем обеспечении свободы подданного и о предупреждении заточений за морями 1679 г. (знаменитый Habeas Corpus Amendment Act), Билль о правах 1689 г., Акт о дальнейшем ограничении короны и лучшем обеспечении прав и вольностей подданного 1701 г., Акт о правах человека 1998 г. и многие другие шедевры правового зодчества.
Англия вообще продемонстрировала миру степенную, относительно уравновешенную и эволюционную форму развития народа, гражданского общества и правового государства. Характерной особенностью английской элиты являлось преимущественно бережное отношение к жизни своих соотечественников. Относительно малые потери Великобритании в годы Второй мировой войны, порядка 370 тысяч человек — прямая заслуга её национальной элиты. И тут уместно заметить, что, по мнению маститого английского историка Арнольда Тойнби, культурно отсталые народы сравнительно бесчувственны к своим, даже самым ужасным, людским потерям во время прошедших войн. Бережным отношением к жизни своих граждан историк объясняет весьма осторожное поведение правительства Великобритании накануне Второй мировой войны. С такой версией, разумеется, можно спорить, но ей не откажешь в известной степени справедливости (для сравнения необходимо упомянуть, что по некоторым данным потери СССР во время ВОВ составляют 27 миллионов, по другим — 30 миллионов человек, по мнению российского писателя-фронтовика, Героя Социалистического Труда, лауреата Государственной премии СССР Даниила Александровича Гранина (1919–2017) — 43 миллиона человек, по утверждению же российского писателя-фронтовика, Героя Социалистического Труда, лауреата двух Государственных премий СССР Виктора Петровича Астафьева (1924–2001) — 40–50 миллионов человек, включая потерю 26 миллионов гражданского населения в тылу. Надо при этом взять в расчёт, что только по официальным данным без вести пропавших всё ещё числится более 5 миллионов советских военнослужащих. Оценивая отношение владык большевистской империи к своим подданным во время Великой отечественной войны, Астафьев пишет: «Черчилль говорит в своей книге публицистики, что победители в войнах непременно оставались побежденными, и ни одна страна, ни один народ не терпел такого поражения в войне, как Россия и русский народ. Ее, России, попросту не стало. Страшно произносить, но страна-победительница исчезла, самоуничтожилась, и этому исчезновению и самоуничтожению и продолжающемуся неумолимому самоистреблению шибко помогли наши блистательные вожди, начиная со Сталина, и однопартийная система, спохватившаяся спасать страну и народ во время уже начавшейся агонии…
Только преступники могли так сорить своим народом! Только недруги могли так руководить армией во время боевых действий, только подонки могли держать армию в страхе и подозрении — все особые отделы, смерши, 1-е, 2-е… — надцатые отделы, штабы, напоминающие цыганские таборы. А штрафные роты, а заградотряды? А приказ 227? Да за одно за это надо было всю кремлевскую камарилью разогнать после войны. Боясь этого, боясь прозревшей армии, Ваши собратья, понукаемые Верховным, начали расправу над народом. Спасли мы шкуры ублюдкам — больше не нужны». Пожалуй, в этих трагических строках отражена вся суть сталинской империи зла).
При внимательном взгляде на жизненный строй британцев нельзя не заметить, что их культура достоинства по сути совпадает с их обыденным, повседневным поведением, их национальным характером, их исконными традициями, которые и составляют оплот их свободы. Как отмечают британские политики и правоведы, ни парламент, ни выборы не могли бы служить гарантом свободы и демократии, не будь граждане готовы самоотверженно
При этом хотелось бы обратить особое внимание на весьма благоговейное отношение английских судов к правовой мысли, к проверенным жизнью правовым постулатам. Хотя труды знаменитых юристов и не обладают силой закона, но при отсутствии других источников в поиске истины судьи обращались за помощью непосредственно к принципам, сформулированным в научных трактатах. Будучи однажды воспринятыми высшими судебными инстанциями страны, такие постулаты начинали действовать в качестве непосредственного права. В итоге труды таких титанов правовой мысли, как Джон Локк (1632–1704), Эдмунд Берк (1729–1797), Вильям Блэкстон (1723–1780), Иеремия Бентам (1748–1832), Джон Милль (1806–1873), Альберт Дайси (1835–1922) и некоторых других существенно повлияли на развитие Британской конституции.
Дайси по сему поводу даже заметил, что «английское конституционное право есть, в сущности, право, выработавшееся путём судебной практики». Именно суды в этой стране сформулировали конституционные права человека, и суды же обеспечивают их повседневное и повсеместное использование. Перед английскими судами абсолютно все равны: от простого подданного до министра, от рядового до генерала, от мелкого нарушителя общественного порядка до главы полицейского ведомства страны. Принцип равенства всех граждан перед законом и судом возник в качестве своеобразного экстракта из повседневной жизни подданных британской Короны (для справки: термин «Корона» означает как личность и пост главы государства, так и всю исполнительную власть в стране, включающую, помимо монарха, премьер-министра и кабинет министров, образующих правительство). Дело реальной защиты прав конкретного человека для англичан было всегда более значимо, чем слова о значении этих прав в судьбе абстрактной нации. Как подчеркивал один британский правовед, в английских судах всегда обращали гораздо более внимания на поиск средств, которыми можно заставить признать права конкретных частных лиц, чем на абстрактное провозглашение прав человека различного рода декларациями.
Суды Англии дали путёвку в жизнь и такому фундаментальному принципу, как «господство права». В качестве наиболее впечатляющей иллюстрации торжества этого принципа можно привести такой эпизод: когда один из авторов Петиции о правах 1628 г., председатель суда Общих тяжб Эдвард Коук (1552–1634) заявил, что «не может быть власти превыше… Великой хартии вольностей», то от него, по утверждениям современников, исходила такая сила убеждения, которой не обладал ни глава кабинета министров, ни палата лордов, ни даже сам король. В этом историческом казусе англичане усмотрели величественные контуры этого знаменитого принципа. А Великая хартия вольностей с тех времен стала высшим и вечным символом свобод всех народов Британской империи.
Многие историки утверждают: Великобритания к XVIII веку приобрела статус самой свободной страны в мире. Наиболее авторитетные идеологи западноевропейской традиции права убеждены, что свобода живет в сердцах человеческих, и если в сердцах она умирает, ни конституция, ни законы, ни суды не в силах её спасти. Иными словами, принцип верховенства права владычествует лишь тогда, когда культура достоинства становится частью национального духа, быта и менталитета народа.
Правда, справедливости ради надо заметить, что история Англии знает немало страниц, содержащих эпизоды очевидного пренебрежения принципами благородства, гостеприимства и Права. Вот лишь некоторые из них; они разнятся масштабом причиненного урона, но схожи в главном — явном игнорировании провозглашенных принципов.
Одной из таких темных страниц, с которой, вероятно, не без крайней досады знакомятся современные англичане, является эпизод вероломного пленения императора Франции Наполеона I Бонапарта (1769–1821). Это настолько любопытная страница истории, что не побоюсь уделить ей повышенное внимание.
Поднявшись 15 июля 1815 г. на борт английского брига «Беллерофон», Наполеон заявил капитану судна: «Я прибыл на ваш корабль, ища покровительства английских законов». Однако вместо гостеприимства и покровительства Наполеон был задержан, а затем сослан на остров Святой Елены, где его по одним только климатическим условиям поджидала верная и мучительная гибель.