Философия права русского либерализма
Шрифт:
Очевидно, что если “либерализм” отождествляется с верой в социальное изменение нереволюционным путем или с желанием такового, то он не исключает поддержки неограниченного самодержавия. В такой стране, как Россия, было вполне естественно верить в то, что только сильная самодержавная власть может сломить сопротивление привилегированных классов и провести необходимые реформы. Русское самодержавие противопоставлялось конституционному строю как политическая власть, не связанная с интересами имущих классов и поэтому наиболее способная защищать интересы простого народа. (Мы должны помнить, что защитники русского самодержавия были склонны представлять конституционализм как маску, за которой прячется олигархическая власть привилегированного класса.) Людей, придерживавшихся таких взглядов, например влиятельного государственного деятеля Николая Милютина, называли либералами, и традиция такого наименования их была характерна для советских исторических трудов. Интересно, что классическую формулировку понимаемого таким образом либерализма можно найти в “Дневнике” молодого Чернышевского: “не в том дело, будет царь или нет,
147
Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч. М., 1939–1953. Т. 1. C. 110, 355.
Следует отметить, что сам Чернышевский использовал слово “либерализм” в западном смысле, связывая его прежде всего с личной и политической свободой. Специфически русским в его употреблении этого термина было противопоставление им либерализма и демократии, которое он сформулировал в статьях по политической истории Франции. Либерализм, пояснял он, имеет своей целью чисто политические реформы, в то время как единственной целью демократии является реальное благоденствие народа. Таким образом понятие демократии деполитизируется и становится годным для характеристики любой формы правления. Из этого Чернышевский вывел знаменитый парадокс о Сибири и Англии: “Для демократа наша Сибирь, в которой простонародье пользуется благосостоянием, гораздо выше Англии, в которой большинство народа терпит сильную нужду” [148] .
148
Там же. Т. 5. С. 216.
Критика либерализма Чернышевским содержит некоторые интересные мысли и поэтому заслуживает более пристального рассмотрения. Вот что он писал о либеральной концепции свободы личности:
“Свобода – вещь очень приятная. Но либерализм понимает свободу очень узким, чисто формальным образом. Она для него состоит в отвлеченном праве, в разрешении на бумаге, в отсутствии юридического запрещения. Он не хочет понять, что юридическое разрешение для человека имеет цену только тогда, когда у человека есть материальные средства пользоваться этим разрешением. Ни мне, ни вам, читатель, не запрещено обедать на золотом сервизе; к сожалению, ни у вас, ни у меня нет и, вероятно, никогда не будет средства для удовлетворения этой изящной идеи; потому и откровенно говорю, что нимало не дорожу своим правом иметь золотой сервиз и готов продать это право за один рубль серебром или даже дешевле. Точно таковы для народа все те права, о которых хлопочут либералы.
Эта критика “отрицательной свободы”, то есть свободы от внешнего ограничения или принуждения, была дополнена аналогичной критикой либерального взгляда на политическую свободу, свободу как формальное право участвовать в политической жизни: “Конституционные приятности имеют очень мало цены для человека, не имеющего ни физических средств, ни умственного развития для этих десертов политического рода” [149] .
Многих людей такие рассуждения убеждают даже сегодня – особенно в тех странах, где народ привык к либеральной свободе, принимает ее, так сказать, за само собой разумеющееся и поэтому склонен недооценивать ее значение. Именно поэтому необходимо показать слабость воззрений Чернышевского на свободу и глубокую неправоту, лежащую в их основе.
149
Там же. С. 217, 273.
Отсутствие свободы не следует смешивать с отсутствием возможности, отсутствием способности. Если я хочу бегать, но не могу, например, из-за сломанной ноги, то это дело случая, невезение, злая судьба, но не рабство; отсутствие свободы, рабство стали бы проблемой тогда, когда я мог бы бегать, но мне не разрешали бы делать это. Это видно даже по ироническим замечаниям Чернышевского о свободе есть с золотого сервиза. Совершенно нечаянно Чернышевский сказал больше, чем намеревался, и показал не только слабость, но и силу классической либеральной концепции свободы. Надо только перевернуть ситуацию, которую он описывает, и представить человека, который может позволить себе купить золотой сервиз, но ему запрещают сделать это, поскольку владение подобными вещами монополизировано правящей кастой. Такое положение в силу произвольного характера запрета нарушает чувство свободы и достоинства человека гораздо больше, чем ситуация, описанная Чернышевским.
Столь же критично следует рассматривать воззрения Чернышевского на политическую свободу. Возможно, мы не способны реально влиять на политические события, но тем не менее очень важно, разрешено нам это или нет. Столкнувшись с бюрократическими методами подготовки отмены крепостного права, Чернышевский сам пришел к выводу, что было бы гораздо лучше,
150
На самом деле адресатом “Писем” был Александр II, которого Чернышевский хотел убедить в необходимости дальнейших реформ – и социальных, и политических. Тверское земство в дальнейшем стало оплотом конституционного движения в России, кульминацией которого стало создание конституционно-демократической партии (кадеты). С этой точки зрения поддержка Чернышевским либералов Твери приобретает символическое значение.
Царские цензоры, однако, запретили опубликование “Писем”, и сосланный в Сибирь Чернышевский не мог более влиять на идеологию русского революционного движения. Но в этот раз он не изменил свои взгляды. Его друзья по заключению, как утверждает один из них, автор цитируемых воспоминаний, были изумлены, когда услышали от него следующее:
“Вы, господа, говорите, что политическая свобода не может накормить голодного человека. Совершенная правда. Но разве, например, воздух может накормить человека? Конечно, нет. И однако же без еды человек проживает несколько дней, без воздуха же не проживет и десяти минут. Как воздух необходим для жизни отдельного человека, так политическая свобода необходима для правильной жизни человеческого общества” [151] .
151
Воспоминания С. Стахевича. Цит. по: Стеклов Ю. Н. Г. Чернышевский, его жизнь и деятельность. М.—Л., 1928. Т. 1. С. 448–449.
Эволюция политических взглядов Чернышевского, можно сказать, предвосхитила эволюцию революционного народничества 1870-х годов.
В широком смысле слова Чернышевский поддерживал народнические теории, хотя в главном он народником не был. Вопреки своей пропаганде некапиталистического развития в России он считал себя западником и настаивал на том, что озападнивание России следует завершить искоренением “азиатской обстановки жизни, азиатского устройства общества, азиатского порядка дел” [152] .
152
Чернышевский Н. Г. Избранные философские сочинения. Л., 1950–1951. Т. 2. С. 668.
Народничество в более узком смысле считало капитализм своей основной мишенью и подчеркивало опасность дальнейшего озападнивания России, отождествляя его, как правило, с тем самым капиталистическим развитием, ужасы которого так ярко описал Маркс [153] . Поэтому можно утверждать, что народники в более узком смысле были учениками Чернышевского, которые, уяснив (с помощью Маркса) мучительные противоречия капиталистического развития, потеряли веру в европейский прогресс, сосредоточили внимание на отрицательных сторонах капитализма и соединили борьбу за демократию с обращенными в прошлое идеалами крестьянского социализма.
153
Обсуждение различных значений термина “народничество” и анализ влияния Маркса на народнические теории см.: Walicki. The Controversy over Capitalism: Studies in the Social Philosophy of the Russian Populists. Oxford, 1969. P. 1–28, 59–63, 132–153.
Революционное движение народничества возникло в начале 1870-х годов. Его наиболее характерной чертой было глубокое недоверие к конституционализму и либеральному парламентаризму, которые рассматривались лишь как средства установления господства буржуазии. В отличие от первой организации “Земля и воля” (1861), цели которой были скорее демократическими, чем социалистическими, революционеры 1870-х годов – участники исторического “хождения в народ” (1873–1874) и члены второй организации “Земля и воля” – считали необходимым отмежеваться от буржуазной демократии, чтобы подчеркнуть социалистический характер своего движения и не способствовать капиталистическому развитию. Эта цель становится ясна из их настойчивых утверждений о приоритете “социальной” революции над “чисто политической”, – теория эта стала отличительным признаком классического революционного народничества. “Политическая” революция, то есть революционное преобразование существующей политической структуры, рассматривалась как чисто буржуазная революция, с которой истинные социалисты не должны иметь ничего общего. Короче говоря, русские революционеры, поняв, что изменение формы правления не могло решить мучительных социальных проблем, поспешили уверить, что они – не “буржуазные революционеры”, что их революция, в отличие от западных политических революций, не будет служить интересам буржуазии. Их озабоченность антибуржуазным характером своего движения стала настоящей манией. Это объясняет тот любопытный факт, что революционеры в России, стране, которая много пострадала от своей автократической политической системы, стали так непреклонны и упрямы в своем презрении к конституционным гарантиям прав человека и “обманчивой” политической свободе Запада.
Диверсант. Дилогия
Фантастика:
альтернативная история
рейтинг книги
