Философские аспекты суфизма
Шрифт:
Лраби,— дублирует мужчину… если мужчина созерцает Бога в
женщине, он сосредоточен на том, что пассивно; если он созерцает Его в себе, понимая, что женщина происходит от мужчины, он созерцает Его в том, что активно; если же он созерцает
одного Его в отсутствии какой-либо производной от Пего формы, созерцание соответствует состоянию пассивности к отношении к Богу без посредничества»46. Именно такое созерцание и
является оптимальным.
Объяснение, данное Ибн Араби, не раскрывает истинных
причин,
антропоморфизм. Стремление, приверженность к трансцендентному, т. е. богу, суфии выражают в понятной форме земной
любви мужчины к женщине.
Любовь суфия всепоглощающа и беспредельна. Она не имеет границ, ибо неисчерпаем источник знания. Истина всегда
остается недосягаемой, подобно страстно желаемой, но недоступной красавице.
Поэты-суфии обычно изображали мистика как обезумевшего
от любви Маджнуна. В одной притче Джала ад-Дина Руми
халиф спрашивает Л силу: «Действительно ли ты та, из-за которой Маджнун потерял голову? Ты ведь не красивее многих дру-
33
гих девушек». На что Лейла ему отвечает: «Молчи — ты не
Маджнун! Если бы у тебя были его глаза, ты увидел бы два
мира (т. е. не только открытое, но и скрытое.— М. С). Ты в
своем уме, а Маджнун потерял голову. В любви быть в полном
сознании — предательство. Чем больше бодрствует человек (чем
яснее его сознание.— М. С), тем более он дремлет (т. е. бесчувствен в любви, далек от постижения Истины)»47.
В представлении суфиев процесс познания сродни опьянению, которое ведет к экстазу, безумству 48.
Чтоб охмелеть, не надо мне вина —
Я напоен сверканьем допьяна.
Любовь моя, я лишь тобою пьян,
Весь мир расплылся, спрятался в туман,
Я сам исчез, и только ты одна
]Чоим глазам, глядящим внутрь, видна.
Так, полный солнцем кубок пригубя,
Забыв себя, я нахожу тебя.
Когда ж, опомнясь, вижу вновь черты
Земного мира,— исчезаешь ты 49.
В этих стихах часто цитируемого в данной работе арабского
поэта-мистика Ибн ел-Фарида в поэтической форме великолепно передана суть суфийского понимания познания: Истин*
раскрывается только в личном ощущении, в непосредственном
соприкосновении с объектом любви, в опыте мистического интуитивно-воображаемого видения. Призыв к «безрассудству» —конечно же, аллегория — ошеломление должно вести к «отрезвлению» (как ни парадоксально это звучит), освобождающему от
рассудочности общепринятого мнения.
У Джалала ад-Дина Руми есть рассказ о Канапе, в котором
герой, надеясь на свое умение плавать (т. е. на традиционное
знание.— М. С), пытался спастись во время мирового
Лучше бы он (Канан.— М. С.) был невежествен как дитя!
Тогда он прильнул бы к матери.
Лучше бы он не был отягощен заимствованным знанием, Тогда бы он принял вдохновенное знание своего отца 60.
Образы матери и отца символизируют здесь человеческое естество, и именно на него, по мысли поэта, надлежит уповать.
Продай свою рассудочность, приобрети замешательство: Рассудочность — просто мнение, замешательство — интуиция51.
Познание своего «я» требует особой концентрации душевных и физических сил, это процесс длительный, но о нем речь
впереди. Пока же отметим, что познание Истины, хотя оно и
считается целью суфкя, доступно, однако, лишь немногим избранным: «Есть те, кто знает, а есть те, кто не знает, так что бог
Не хотел направлять всех» 52.
В этом будто бы и заключается смысл коранического изре-
37
чения — «Кого желает Аллах, того сбивает с пути, а кого желает, того помещает на прямой дороге» (6:39). Священная книга
и высказывания пророка содержат так много неясного оттого, что понимание их-—прерогатива духовной элиты. «Все, что из
мудрости принесено пророками,— пишет Ибн Лраби,— скрыто з
формах, доступных обычному уму, и тот, кто не доходит до сути, останавливается на форме… Человек же, обладающий тонким понима’нием, ныряльщик, ищущий перлы мудрости, знает, как определить, по какой причине божественная Истина заключена в форму; он видит одежду и материю, из которой она сделана, и узнает таким образом все, что она прикрывает, достигая
тем самым мудрости, которая остается недоступной тем, кто не
обладает знанием такого уровня» 53.
Различение духовной элиты (хасса), постигающей эзотерическое, истинное знание, и обыкновенных людей (амма, или
джумхур) характерно не только для суфизма. Его проводили по
разным причинам представители многих идейных направлений
мусульманского средневековья. Согласно сунне, «тот, кто предлагает знание неподготовленным, подобен тому, что надевает
ожерелье из драгоценных камней на свинью». В том же духе
наставлял праведный халиф Али: «Говори людям лишь то, что
им понятно, так, чтобы они не приписывали ложного богу и его
пророку» 54. В теологической установке различать элиту и массы проявлялось намерение устранить последние от решения вопросов спорных, недоказуемых, а тем более противоречащих
разумному представлению, дабы не допустить сомнений в истинности вероучения и не посеять сектантское разноголосье.
Совершенно иными мотивами руководствовались мусульманские философы, разделяя общество на два духовных «класса».