Фиофант и диофантовы уравнения
Шрифт:
Воскресные собрания? Мне предоставили список мероприятий клуба, и там не было никакой активности по воскресеньям. И я также не видел никакого спортивного оборудования.
— Твой брат мог ошибиться насчет того, где этот парень был до их встречи?
Она скрестила руки, раздраженная тем, что я усомнился в словах ее брата.
— Это место на Колумбус-авеню, верно? Он сказал, что они встретились в баре неподалеку. Единственная причина, по которой я это знаю, — Флинн считал все это настолько странным, что рассказал мне при первой же встрече. Он не любил вовлекать меня в свои дела, но хотел узнать, слышала ли я что-нибудь
Это определенно звучало странно, но все, что она сказала, было вторичным пересказом событий, и ни один из источников не вызывал доверия. Ничто из этого не было полезным.
— Я рассказала тебе все, что могла, Оран. Ты выполнишь свою часть сделки? — она наклонилась вперед, нажимая на меня.
— Возможно. Посмотрим, что даст эта информация, — положил трубку и встал.
Кейтлин попыталась что-то крикнуть через толстое плексигласовое стекло, но я уже отвернулся и ушел.
— Ты это сама сделала? — Я обвел пальцами талию Лины, восхищаясь ее невероятным талантом. Черное платье, которое она надела, идеально облегало фигуру. Оно было чуть выше середины бедра — короткое, но все же изысканное — и ткань была роскошной, но больше всего впечатляли вырез и рукава. Передняя часть платья поднималась вверх, обвивая шею, оставляя одно плечо открытым, а затем переходила в полноценный рукав на другой руке. Я понятия не имел, как она вообще надела эту штуку.
Все в этом платье было завораживающим — крой, дизайн, мастерство исполнения. Нарисовать концепт на бумаге — это одно, но воплотить замысел в жизнь — это уже совершенно другой уровень.
— В прошлом году. Это одно из демонстрационных моделей для зимней коллекции. Такие вещи составляют большую часть моего гардероба.
— Зачем что-то покупать, если можно создать что-то уникальное? — пробормотал я. — Как ты научилась шить?
Ее застенчивая улыбка и покрасневшие щеки вонзились в мое сердце — как крючки с зазубринами, которые нельзя вытащить, не причинив боли.
— Однажды я случайно увидела швейную машинку в комиссионном магазине. Меня всегда восхищали ткани, их текстуры и цвета. Импульсивно купила машинку и провела недели, ругаясь на нее, пока училась разбираться в катушках, натяжении нити и миллионе других вещей. Думаю, я провалилась в кроличью нору и так из нее и не выбралась. Через полгода поступила в школу дизайна, а дальше ты знаешь.
— Тебе очень повезло. Не у многих есть такой дар, как у тебя, а обнаружить его в раннем возрасте — еще большая редкость. — Я, конечно, никогда не находил ничего, что захватило бы меня так, как она описывала. Единственное, что было близко…
Я наблюдал, как правая рука Лины невольно играет с кольцом на левой. Меня охватило острое желание сделать это кольцо постоянным украшением на ее пальце. Это желание граничило с навязчивой идеей, и я никогда раньше не испытывал ничего подобного, пока не встретил Лину.
Ладно, значит, та одержимость, о которой она говорила, не была для меня совсем уж чужой.
— Я никогда не считала себя везучей. Скорее наоборот, но, думаю, у меня были удачные ситуации, — ее глаза поднялись на меня, и, черт возьми, они
Я обхватил рукой ее шею сзади и приблизил губы к ее уху.
— Лина, если ты еще раз посмотришь на меня так, мы оба останемся голодными, потому что последнее, о чем я буду думать, — это ужин, — мой голос звучал как у дикаря, низкий и хриплый, но именно так я и чувствовал себя. Один ее взгляд — и десять тысяч лет эволюции вылетали в окно.
Дрожь пробежала от ее плеч по всему телу, прежде чем она кивнула.
— Хорошая девочка, — прошептал я, слегка сжав ее нежную шею. — А теперь пошли, а то опоздаем.
Она не двигалась.
— Ты уверен, что это хорошая идея?
— А почему нет?
— Я не думаю, что твоя семья в восторге от меня, и это нормально. У них нет причин…
— От куда у тебя такое впечатление? — прервал я, напряжение сжало мою шею при мысли, что кто-то заставил Лину чувствовать себя нежеланной.
Она пожала плечами и опустила взгляд.
— Когда мы только пришли на свадьбу и разговаривали с теми двумя парами, у меня сложилось ощущение, что они не были рады моему присутствию — особенно одна женщина. Рыжая.
— Ее зовут Роуэн, и они просто были удивлены. Моя семья очень сплоченная и сначала настороженно относится к чужакам. Обещаю, это не будет проблемой. — Белая ложь. Моя семья действительно близка и не любит чужаков, но реакция, которую почувствовала Лина, была связана с тем, с кем она встречалась. Позже я узнал, что Роуэн узнала Лину как девушку Лоуренса Веллингтона. Я не хотел углубляться в связь и прошлое моей семьи с Веллингтоном, поэтому оставил эту информацию при себе. Лина только задала бы больше вопросов, на которые я не был готов отвечать.
Она неохотно кивнула, и я повел ее к двери квартиры, положив руку на мягкий изгиб у основания ее спины. Я договорился поужинать с моим кузеном Коннером и его женой Ноэми. Сказал Лине, что нам нужно быть замечанными вместе, но на самом деле я просто хотел вывести ее куда-то. Чтобы она провела время с моей семьей и увидела, что во мне есть что-то большее, чем она могла думать.
Коннер на пять лет младше меня, но я всегда чувствовал, что могу найти с ним общий язык лучше, чем с другими кузенами. Он управлял клубом Bastion, куда я часто заглядывал в рамках своей роли «заводилы» среди городской элиты. Я являлся лицом семьи Байрн, и моей задачей было налаживать связи с каждым возможным человеком влияния и власти. Что-то в Коннере давало мне понять, что он знает, каково это — играть роль. Кейр, Торин и Шай — все они комфортно чувствали себя, оставаясь самими собой. Коннер и я были другими, и я ценил нашу дружбу.
Я немного завидовал ему, когда он женился на Ноэми. По тому, как он смотрел на нее, понимал, что у меня никогда не было с Кейтлин того, что он чувствовал к своей жене. Тогда думал, что такой опыт мне недоступен, но когда помогал Лине сесть в машину по дороге в ресторан, я размышлял о непредсказуемости жизни.
Я думал, что после Кейтлин никогда больше не откроюсь другой женщине. Теперь у меня было странное чувство, что все разворачивается именно так, как должно было быть. Это звучало чертовски банально, но это было правдой. Все эти «все складывается к лучшему» всегда казались полной ерундой. Это нельзя понять, пока не проживешь и не почувствуешь, как все кусочки пазла волшебным образом встают на свои места.