Фишер. По следу зверя. Настоящая история серийного убийцы
Шрифт:
Из допроса Де-Ла-Круса:
«Перед освобождением встал вопрос, что при возвращении меня могут не прописать в Москве по адресу матери (см. Досье). И мы решили на всякий случай официально брак расторгнуть. Вернулись все в Москву в январе 1989 года. Я с трудом прописался у матери, а Валерия с сыном вернулись к себе в Подмосковье. Это сказалось на наших отношениях, и мы почти расстались. В мае 1989-го из Испании приезжал в Москву мой отец, и я решил уехать с ним, поэтому встречи с Валерией и Семеном стали все реже».
Досье
Московская
Скорее всего, Рауль придумал историю про «могут не прописать» для Валерии. Его никак не могли лишить столичной прописки. Он же родился и жил до отсидки в этом городе! Просто мать не хотела в своей трехкомнатной регистрировать невестку с приемным сыном.
Хотя вопрос прописки в те годы действительно был сложным. Каждый гражданин СССР обязан иметь прописку по месту проживания. Нарушение – штраф или до 6 месяцев исправительно-трудовых работ. Для Валерии с ее регистрацией в Подмосковье заполучить в паспорт штампик с законным адресом в Москве можно было только через брак с москвичом. Так в СССР регулировали численность населения «режимных городов», в число которых Москва входила под номером один. При этом столичная прописка давала возможность покупать дефицитные товары, а ее отсутствие означало, что человек может находиться в городе не более 7 дней.
Еще один способ получения прописки в главном городе Союза – работа по «лимиту». Крупным предприятиям с 1967 года давали квоты на рабочую силу из регионов. Приезжие, которых называли «лимитчиками» и «лимитой», имели временную регистрацию и место в общежитии. После 5 лет работы человек мог вставать в очередь на собственное жилье (его давали бесплатно) и получал прописку.
Эти правила были упразднены лишь в 1990-е.
Женщина с сынишкой вернулась в родительский дом в селе Перхушково, что находится на Можайском шоссе неподалеку от писательского поселка Жаворонки. Когда они отсюда уезжали, мальчик был маленьким, возвратились спустя почти три года – вроде и повзрослел уже, но фактически Семен оказался и в школе, и на улице новеньким. Поначалу ни с кем не общался, играл один. Но за лето у него появилось несколько приятелей из местных мальчишек.
И вот какое интересное дело: даже после развода Валерия продолжала мотаться в Москву к бывшему! Иногда брала с собой и Сему. В день исчезновения мальчика, 23 сентября 1989-го (суббота), Кочкины как раз собирались вместе к старому-новому «папе».
«В тот день с утра сын ходил на физиолечение в нашу поликлинику в Перхушково и вернулся примерно в 9:30, – рассказывала следователям Валерия. – Мы собирались ехать в Москву к моему бывшему мужу Раулю Де-Ла-Крусу, поэтому я дала Семену рубль, чтобы он купил билеты на одиннадцатичасовую электричку. Билет в то время стоил 20 копеек, и сын спросил, может ли он на сдачу купить сок. Я разрешила. Сын ушел, и больше я его не видела».
По словам женщины, она прождала до 10:50 и пошла к станции. Была уверена, что встретит мальчика на тропинке – путь от магазина был только один, но не встретила. На электричке, которая остановилась в Перхушково в 11 часов, Валерия уехала одна.
У бывшего мужа Валерия осталась ночевать. Так уже бывало. Ждали, что и Семен в Москву приедет (в свои-то десять лет один!) – дорогу он прекрасно знал, однако мальчика не было. В их доме в Перхушково телефон отсутствовал, а у бывшего – был. Номер мальчик, кажется, знал, но не позвонил.
«От Рауля я уехала на следующий день, часов в 14–15. Приехала домой и узнала от сестры, что Семен со вчерашнего дня так и не возвращался. До этого никогда не бывало, чтоб сын не ночевал дома. Он всегда возвращался».
Интересно, что при этом бывшая свекровь, мама Рауля, утверждала, будто Валерия вернулась домой не через
«У нас еще тогда была с Лерой стычка по поводу воспитания сына, – рассказывала следователю пожилая женщина. – Она как-то легкомысленно относилась к тому, что ребенок несколько дней предоставлен сам себе».
Может, Семен заигрался? К друзьям каким-нибудь уехал? После исчезновения мальчика милиционеры начали поиск свидетелей. Сразу несколько человек вспомнили, что тем вечером видели похожего ребенка бредущим по обочине Можайского шоссе. Один очевидец даже заявил, будто около девяти вечера около голосующего школьника остановился зеленый ЗИЛ, мальчишка забрался в кабину и уехал в сторону Москвы.
«Я замечала, что он очень любит ездить на машинах, – подтверждала Валерия. – Сама лично снимала его с чужого авто, говорила, чтобы он не ездил с незнакомцами. От знакомых я тоже слышала, что Семен останавливает машины на трассе и ездит на них».
Один из соседских мальчишек вспоминал:
«Он всегда ездил на попутках, например в магазин в Перхушково. (Расстояние от их остановки – всего километра полтора.) В день перед его пропажей мы сидели с ребятами на остановке. Кочкин сказал, что куда-то поедет, и ушел по шоссе. Больше я его не видел».
Рауль, кстати, был уверен, что мальчик просто не хотел к нему ехать, поэтому специально не пришел в условленное время. Родных своей бывшей Де-Ла-Крус вообще не особо жаловал. На допросе он назвал ее брата беспробудным пьяницей, а сестру – психбольной. Участковый в одном из рапортов подтвердил, что брат и сестра Валерии действительно состоят на учете у психиатра.
Мог ли ребенок уйти или уехать с незнакомцем?
«Он был с определенной хитрецой, на контакт мог пойти с любым, – заявил Де-Ла-Крус. – Если бы ему предложили что-то, заинтересовали, пошел бы с любым человеком. Достатка в их семье не было. Валерия все время перебивалась, и с деньгами было не очень хорошо, а мальчику, конечно, в таком возрасте хотелось всего».
Рауля Де-Ла-Круса, несмотря на алиби на день исчезновения мальчика, тоже проверяли. Однако улик против него не нашли.
Глава 16
Новые жертвы
Дело Кочкина снова заставило заговорить о серии Фишера. Следователи пытались найти маршруты, по которым еще не ходили. Например, сверялись с аналогичными убийствами детей за последние годы, которые были совершены в других регионах СССР. Владивосток, Симферополь, Омск, Фрунзе, Челябинск, Хабаровск, Ставрополь, Джамбул, Ровно, Минск, Рига, Ташкент, Запорожье, Гомель, Пярну, Воронеж, Ленинград и еще десятки, десятки городов. В том списке – 179 смертей несовершеннолетних. И по каждому нужно проверить подозреваемых, подследственных или даже уже осужденных – по датам убийств мальчиков в Подмосковье.
Но все стрелы по-прежнему летели мимо цели.
Это было в воскресенье, 14 июля 1991 года. Машинистка издательства «Новости» Ника Есипова и ее 15-летний сын с утра отправились за земляникой. Ехали с дачи в селе Ангелово Красногорского района. Сначала на автобусе добрались до Нахабино, потом пересели на другой маршрут до деревни Кезьмино. Махнули километров 30. А потом еще и по лесу пешком. Далеко? Женщина рассказывала, что однажды, еще в начале 1980-х, перепутала автобусы и случайно вышла на незнакомой остановке. Побрела по лесу и ахнула: сколько же здесь ягоды! С тех пор старалась ездить с родными за земляникой только в этот лес между Кезьмино и соседним селом Славково. Так что в июле 91-го это был привычный для Есиповых маршрут.