Фишер. По следу зверя. Настоящая история серийного убийцы
Шрифт:
«Мы с сыном стали собирать грибы и ягоды, не удаляясь далеко от дороги, – рассказывала женщина. – Мы всегда так ходили, чтобы не заблудиться – нам должна быть видна дорога и слышен проходящий мимо транспорт».
Высматривая в зелени под ногами ярко-красные шарики, не спеша гуляли вдоль шоссе – на тот момент по участку Малой бетонки (Малого бетонного кольца), которая позже была реконструирована и стала частью ЦКАД. Едва прошли приметный указатель «Звенигородское лесничество», как в нос ударил резкий неприятный запах.
«Сначала
Перепуганные мать и сын-подросток не стали подходить ближе. Останки они рассматривали на расстоянии, но быстро поняли, что череп человеческий.
Есиповы постарались запомнить это место, благо указатель лесничества был рядом, и выскочили из леса на трассу. Надеялись, что мимо наудачу проедет милицейский уазик, но так и не дождались. Решили вернуться так же автобусами на дачу. Телефона в загородном доме не было, поэтому женщина позвонила в милицию только следующим утром.
Обшарив указанную Есиповой местность, сотрудники прокуратуры нашли не один череп, а два. И еще несколько человеческих костей. Экспертиза установила, что останки принадлежали двум подросткам.
Начали снова сверяться по сводкам пропавших в Одинцовском районе без вести детей. Вариантов было несколько, но особое внимание обратили на случай, когда исчезли сразу двое.
Этих ребят родители искали еще с ноября 1990-го. Мише Сычеву было 15 лет, Сереже Ракову – только 12. Оба жили в военном городке неподалеку от Больших Вязем (километров 25 от места, где нашли останки).
Последний раз их видели 6 ноября. На следующий день родители написали заявление. Однако опер из Голицынского отдела милиции, которому поручили заниматься поисками ребят, ограничился только проверкой и не стал возбуждать уголовное дело. В рапорте отписался, что «несовершеннолетние ранее неоднократно уходили из дома, ночуют в подвалах, на чердаках, в заброшенных воинских частях».
Это было правдой. Младший, Раков, сбегал из дома не меньше десяти раз. Мог и по три недели не возвращаться. На счету Сычева было два побега, длившихся по два-три дня.
Нашлись свидетели, которые вроде видели пропавших ребят в окрестностях военного городка и через два месяца после начала их поисков, и через три. Значит, просто не хотят идти домой, нравится им болтаться по улице – так рассуждали взрослые.
«Исходя из вышеизложенного, можно сделать вывод, что подростки не стали жертвами какого-либо преступления, а занимаются бродяжничеством, опасаясь наказания за самовольный уход…» – из ответа местного отдела милиции родителям.
Знакомые ребята вспоминали, что Мишка с Серегой иногда катались автостопом – просто ловили на дороге попутку, уговаривая взрослых дядь подвезти их бесплатно.
В апреле 1991-го милиция Голицына в очередной раз отказала родителям ребят в возбуждении уголовного дела. Но искать детей тем не менее продолжали. И даже заметку с их фотографиями опубликовали в областной газете «Ленинское
При этом нужно отметить, что семьи у обоих ребят были вполне приличные. У Миши мама работала экономистом в военторге, отец – армейский офицер. Родители Сережи были попроще, из рабочих, но ни на каком учете семья тоже не стояла.
Эксперты, изучавшие прижизненные фото ребят и их стоматологические карты, по зубам и строению черепов пришли к выводу: найденные в лесу у Малой бетонки останки принадлежат именно Мише и Сереже.
Знаю, что следователи не любят слово «глухарь», ставшее популярным благодаря «бандитским» сериалам. Так в 1990-х на профессиональном сленге называли «глухие дела», преступления, чаще всего убийства, которые никак не получалось раскрыть. Обычно это связано с тем, что преступник оказался слишком хорош. Улик нет, связей с жертвой нет, по «качественным» подозреваемым – полный минус.
С условным Фишером было так же. Тела жертв имеются, а приличных ниточек, ведущих к самому зверю, ни одной. Очевидных отпечатков он не оставляет. Да что там говорить, если даже с группой крови серийника до сих пор неопределенность – то ли вторая, то ли четвертая. Если искать только по этим скудным данным, в подозреваемых оказывается примерно половина всех мужчин СССР.
Было ясно, что убийца – человек предельно осторожный и как минимум неглупый. Когда после первых убийств следствие развернуло бурные поиски, он затаился, а потом сменил тактику. Если раньше искал жертву в лесу, то теперь, возможно, подбирает на дороге. А это, напомним, начало 1990-х, системы камер видеонаблюдения на автотрассах не существует.
Тем временем Фишер забирал детей уже не по одному, а сразу по двое! Почувствовал, что вошел в силу?
Но что еще страшнее, Фишер-Удав изменил подход к телам своих жертв. До этого он их просто бросал на местах убийств. А теперь, скорее всего, расправлялся с подростками в каком-то укромном месте, а в лес вывозил расчлененные тела, чтобы спрятать. Понимая, что их, конечно, все равно найдут, но не сразу. Он ведь даже толком не зарывал их. Просто бросал в ямы, закидывая от случайных глаз ветками и дерном. Всего несколько месяцев на природе – и останки уже практически ничего экспертам не скажут. По крайней мере, шансы обнаружить на них какие-либо следы убийцы стремятся к нулю.
Однако со следующей жертвой убийца все-таки допустил ошибку…
Глава 17
Четверо у стола в морге
Останки обнаружил пожилой мужчина, вышедший на прогулку с внучкой из пансионата «Поляны». Это было уже в октябре 1991-го.
– Там было две лунки на глубине 40 сантиметров, – вспоминает Василий Глухов – в начале 1990-х оперуполномоченный Успенского поселкового отдела милиции в звании старшего лейтенанта. – В одной из них – снятая с подростка кожа, ступни ног, кисти, части туловища засыпаны крупной технической солью. А рядом, во второй ямке, обглоданный животными череп.