Физика любви

Артеева Юля

Яна смотрит на меня с прищуром, а потом подается навстречу, опирается ладонями о мое колено, и тихо говорит:

– Глеб, перестань метить территорию.

– Почему?

– Тебе надо все контролировать, я это понимаю. Но я сама могу выбрать, что мне пить и с кем быть.

И она толкает меня носом в скулу.

Закусываю нижнюю губу. Если можно влюбиться еще сильнее, я только что это сделал.

Яна тянется к бокалу с водой, но меняет траекторию движения и берет шампанское. Отпивает сразу половину и подмигивает мне.

Может быть, она говорит не только об Андрее? Но и про Яна? И меня?

В конце концов, то, что она

сегодня тут со мной, это действительно ее выбор.

Глава 27

ЯНА

Я даже рада, что Глеб настоял на шампанском, потому что от него я наконец расслабляюсь. Все кажется мне ярким и приятным. Невеста с женихом красивые и счастливые, хоть Глеб и подсказывает, что это их второй брак. К тому же рядом со мной сидит Андрей, а это как раз сын новоиспеченного мужа. Но я не вижу ничего плохого в том, что у некоторых людей дорога к счастью немного петляла.

В туалете я сталкиваюсь с Яной, девушкой отца Глеба, и нам удается немного поболтать. У меня в голове гуляют шальные пузырьки и, судя по всему, у нее тоже. Она кажется мне очень приятной, хотя бы потому, что смущается на этом мероприятии так же, как я. Никого не знает, пытается игнорировать недоброжелательные взгляды Глеба и Алины, и при этом быть нежной с их отцом. Еще немного, и она разорвется. Видимо, во мне она видит поддержку, так что мы начинаем держаться вместе.

Услужливый официант не оставляет мой бокал пустым, постоянно его обновляет. Вижу, как через стол отец Глеба грозит ему пальцем, а тот отвечает кривой усмешкой. Но я и сама могу за собой проследить.

Когда проходит вся официальная часть и начинаются танцы, я хватаю Глеба за руку:

– Идешь?

– Нет, Винни, это без меня.

Я морщусь:

– Мне не нравится это прозвище.

– Извини. Но я не танцую.

– Ой, ну и сиди, бука.

Я вскакиваю и жестом зову Яну с собой. Она улыбается, шепчет что-то Валентину на ухо и идет за мной. Мы с ней от души танцуем подо все. Диджей прощупывает публику, но мы поддерживаем любой его трек.

Когда начинает играть Люся Чеботина, я смеюсь, не в силах сдержаться. И поворачиваюсь к Глебу. Он и так все это время наблюдает за мной, стоя у бара, где делают коктейли. Но сейчас настороженность на его лице сменяется широкой улыбкой. Я маню его к себе пальцем, пританцовывая. Он отрицательно качает головой. Я прикрываю глаза и медленно двигаюсь под музыку. Поднимаю руки вверх и плавно покачиваюсь из стороны в сторону, затем опускаю ладони, веду ими по своей шее и ниже, задевая вырез платья. Глеб со стуком ставит свой бокал на стойку и движется ко мне. Я смеюсь. Попался!

Изображаю, будто закидываю удочку и подтягиваю его к себе. Глеб делает вид, что неведомая сила тянет его вперед. И мы начинаем дурачиться. Он смешно двигает бедрами, нацепив на нос солнечные очки, которые сегодня раздавали как сувениры. Я надуваю губы и дергаю плечами в ответ. Мы смеемся, и Глеб приближается ко мне вплотную. Я замираю, глядя в его гипнотические голубые глаза. Но тут трек

меняется, и он резко разворачивается, возвращаясь обратно к стойке.

Я запрещаю себе расстраиваться. Хватаю Яну за руку, и мы снова танцуем с ней вдвоем. Она сегодня находит во мне утешение, а я в ней старшую сестру. Через пару песен я наконец немного устаю и собираюсь пойти посидеть. Но лиричные аккорды и голос ведущего говорят о том, что это медленный танец. Я неловко замираю. Не хочу этого, но смотрю на Глеба. Он стоит, сжав зубы, лицо кажется ожесточенным.

Он не собирается меня приглашать? Тогда стоять посередине танцпола просто глупо. Я хмурюсь и иду к нашему столу, чтобы присесть. Разочарование затапливает меня до самой макушки.

Передо мной возникает Андрей:

– Можно тебя пригласить?

Я мычу что-то невразумительное, снова оборачиваясь на Глеба. Это просто несправедливо!

И тогда мой ледяной мальчик наконец отмирает и решительно пересекает зал. Берет меня за руку и, не говоря ни слова, ведет за собой. Конечно, я иду за ним, как и всегда, но успеваю бросить извиняющийся взгляд на Андрея, потому что мне неловко. На танцполе Глеб привлекает меня к себе, я обнимаю его за шею, а голову кладу ему на грудь. Прикрываю глаза, и какое-то время мы молча танцуем. Он ведет меня нежно и настойчиво. Потом я поднимаю голову и спрашиваю, глядя в его холодные глаза:

– Детка, танцуй как в последний раз, твой последний раз со мной?

Он отрицательно качает головой и говорит другую строчку:

– Ты самая-самая из всех, что есть здесь.

И тут он наконец наклоняется и целует меня. Его губы сначала касаются моих нежно и осторожно, но моя пугливая глупая душа уже готова разорваться в клочья. Мир перестает существовать, есть только его губы, его руки, сжимающие мою талию. Глеб смелеет, и его язык находит мой. Я не знаю, что точно нужно делать, но оказывается, что можно просто повторять за ним. Его рука скользит вверх по спине, едва касается моей шеи, ложится на затылок и притягивает еще ближе к себе. Но все еще недостаточно, потому что мне хочется прижаться еще сильнее, раствориться, расплавиться в нем, погибнуть, потому что слаще и больнее мне еще никогда не бывало.

– Глеб, я… – выдыхаю ему в губы, пытаясь собрать мысли по закоулкам головы.

– Тише.

– Я просто хочу сказать.

– А я сказал, замолчи, – и он крепко запечатывает мой рот.

Мне хочется онеметь на всю оставшуюся жизнь. Но как тогда он узнает, что все признания в учебнике были ошибкой, а моя настоящая любовь – это он?

Но мы целуемся, и я ничего не говорю, а только надеюсь, что он и так все чувствует. Вот я. Бери и не разбей. Пожалуйста.

Когда разрезают торт, Глеб идет к отцу и о чем-то коротко с ним говорит. Затем подходит ко мне и наклоняется к самому уху:

– Мы уезжаем.

Я растерянно оглядываюсь на него:

– Сейчас?

– Да.

Я прощаюсь с отцом Глеба, порывисто обнимаю Яну. Оглядываюсь в поисках самого Глеба, и вижу, что он говорит с сестрой. Алина чем-то явно недовольна. Симпатичное личико кривится, она трясет блестящими волосами и кричит «это нечестно!» и убегает в сторону туалетов. Звучит не очень, но мне очень жаль эту девочку. В собственной семье у нее нет союзников. На отца она обижена, его новую девушку ненавидит, мать ушла, и от Глеба тоже не дождаться понимания и нежности. Рассыпаны, как камушки. Гладкие и холодные. Вроде бы рядом, но все по отдельности.