Физика любви
Шрифт:
Конечно, у него есть и сто тридцать репетиторов, которых оплачивает отец, и место в универе наверняка достанется ему запросто. Но эта игра нравится нам обоим.
Я присаживаюсь за стол на наше обычное место, а Оливка уходит на раздачу. Схема стандартная и отработанная.
И когда Настя приземляется рядом, она ворчит:
– Я не вьючный верблюд. В следующем году тебе точно придется учиться общаться со своей мамой. Я каждый раз готова сгореть со стыда, когда она спрашивает «моя снова не захотела подходить?».
– Слышу
– И я все еще жду, когда это возымеет действие!
Я молча склоняюсь над кружкой чая. И вдруг ощущаю, как все вокруг меня меняется. Хотела бы объяснить точнее, но я просто кожей чувствую, что мир переворачивается с ног на голову. Поднимаю взгляд и понимаю, что Ян и Глеб уже сидят за нашим столом, а взгляды всей столовой обращены теперь к нам. Глеб подмигивает мне и запускает руку в волосы, которые он перестал укладывать гелем. То есть, он наверняка их укладывает, но не так, как раньше. Прислушался ко мне? Боюсь в это поверить.
Ян болтает обо всем подряд и берет Оливку за руку, иногда пропуская ее локон между пальцев другой руки, а иногда подносит ее кисть к губам. От этих жестов тает и Настя, и все остальные девчонки школы. Они пока не встречаются, но своей симпатии Ян не скрывает.
Я же мрачно смотрю на Глеба и пытаюсь понять, в каком я статусе. Никакого определения нашим отношениям мы не даем. Дружба? Ну да, конечно.
– Готова к игре, Ян? – спрашивает Барышев.
– Угу, – подтверждаю я, но сама кошусь на Глеба.
Он улыбается одним уголком губ и хватает меня за нос.
– Ай!
– Штраф.
– За что?
Он наклоняется ко мне:
– Засмотрелась.
Я поворачиваюсь, оказываясь с ним нос к носу:
– На кого?
– Ты мне скажи.
Я кладу руку ему на плечо, веду выше, по шее, нахожу затылок, и притягиваю его еще ближе.
– Не играй со мной, Янковский, – предупреждаю лишь наполовину в шутку.
– Не буду, – серьезно отвечает он и отстраняется, – не дразни школьниц, они тебе голову откусят.
– Я тоже школьница, – говорю с придыханием, и Глеб, к моему удовольствию, замирает.
Я громко смеюсь и убираю руку.
– Успокойся, Янковский, не трону. Вон твой фан-клуб, сидят, зубами щелкают.
Я указываю подбородком в бок. Там сидит Алина, вцепившись ненавидящим взглядом в Оливку, а ее подружки хмуро смотрят на меня. Самая недовольная – Майя. Симпатичная брюнетка с тонкими чертами лица. Если б она еще не смотрела волком, была бы вообще красотка.
Глеб пожимает плечами и смотрит на часы:
– Ян, пора, а то русичка нам вставит за опоздание.
Уходя, Барышев поворачивается к нам, идет спиной вперед и говорит:
– Сегодня празднуем в «Котах», не забудьте!
– С чего ты взял, что празднуем?
– А что, с твоими убийственными подачами можно проиграть? – с фирменной ухмылкой говорит Глеб, и они уходят.
Оливка двигается ближе ко мне:
– И когда вы перестанете
– Нормально я себя веду, – отзываюсь хмуро.
– Да всем очевидно, что вы друг другу нравитесь.
– Насть, я разберусь, – зачем-то говорю я, хотя и ежу понятно, что ни черта я не разберусь.
Она только качает головой, а я раздраженно откусываю пирожок с яблоком.
Глава 22
Я выхожу в зал и удивленно отмечаю, что многие уже заняли трибуны. Чем ближе финал, тем больше зрителей приходят смотреть. Например, Вадос теперь посещает каждую нашу игру, чем ужасно бесит Глеба. Думаю, по большей части он за этим и приходит. Вот и сейчас он кричит мне:
– Яна, привет! – и радостно машет рукой.
Я отвечаю на приветствие, и передо мной тут же вырастает Глеб.
Говорит:
– Давай руку, замотаю тебя, болезная.
– Почему он так тебя раздражает? Вы что-то не поделили?
– Не люблю скотов.
– Ого, – усмехаюсь, – а с тобой лучше не ссориться.
– Вот и не ссорься, – он сосредоточенно фиксирует мой больной палец.
Я смотрю на его ресницы и вдруг говорю:
– Я видела, как ты разнял детскую драку. Ты хороший человек, Глеб. Но не бойся, я никому не скажу.
Янковский смотрит мне в глаза и, наклоняясь еще ближе, шепчет:
– Тогда это будет наш секрет.
Дыхание сбивается, а кожа покрывается мурашками. Не заметить это невозможно, потому что он держит мою руку. Я дергаюсь, вырывая у него катушку с пластырем. Голубые глаза приобретают то выражение, от которого горячая волна катится вниз по телу. Господи, как страшно и как сладко.
Глеб медленно тянется за моей рукой:
– Яна, ну что же ты, мы не закончили.
– Твои собачки меня сейчас на части порвут, – я стараюсь спрятаться за сарказмом, но Алина, Майя и их подружки действительно смотрят недобро.
– Меня больше интересует вот что, – он отрывает пластырь, опускает мою руку вниз, касаясь пальцами моего бедра.
Мурашки размером со слона снова беззастенчиво покрывают мою кожу. Я сглатываю. Глеб изучающе оглядывает открытые участки моего тела.
– Это реакция на меня?
– Да, Янковский, ты совершенно жуткий человек. Это от страха! – выдаю с возмущением.
И тут же сбегаю, поджав хвост. Встаю к Манковой в пару, и мы отрабатываем удар. А что мне надо было сказать?! Да, от твоего присутствия у меня колени трясутся? Мечтаю быть с тобой? Все, что было в учебнике, жуткая глупость и бред? Выброси вырванные листы и давай встречаться? Люблю, оказывается, не твоего друга, а тебя? Поцелуй меня, потому что я хочу этого так сильно, что аж во сне это вижу?