Физика любви
Шрифт:
Разозлившись от своих же мыслей, луплю по мячу что есть силы. Манкова отскакивает в сторону:
– Петрова, полегче! Побереги запал для соперников.
– Извини, – бормочу я и оборачиваюсь на Глеба.
Смотрит на меня, а на губах дьявольская усмешка. Да чтоб тебя. С раздражением тру руки, пытаясь стереть предательские мурашки со своей кожи и слышу, как он смеется.
– .-.–
Этот матч мы тоже выигрываем. Еле-еле, потому что команда реально сильная, но у нас выходит. Глеб и Ян просто фееричны. Точны, техничны, чувствуют друг друга без слов, будто один разум
И через секунду мы уже оказываемся погребены под месивом из нашей команды. Эта куча-мала стала еще одним нашим ритуалом. Мелькают какие-то части тел, Попов в восторге трясет меня за плечи, а я смеюсь и кричу:
– Вы меня раздавите!
Счастье, безграничное и абсолютное, накрывает меня полностью и без остатка.
Когда я выхожу из душевой в раздевалку, теперь уже наученная опытом и потому полностью одетая, там уже полный комплект. Кроме Миши Попова, он, как всегда, еще моется. Оливка тоже тут и уже оживленно болтает с Манковой. Настя влилась в нашу тусовку так органично, как будто сама играет в волейбол. Кудинов протягивает мне бутылку шампанского, и я улыбаюсь.
От этих маленьких привычных ритуалов я чувствую себя тепло и как-то защищенно. Как будто тут, внутри нарисованного мелом круга, меня не могут коснуться никакие неприятности. Отпиваю сладкую газированную жидкость и морщу нос.
– Что такое? – спрашивает Паша.
– Очень сладко.
– О-о-о, – Глеб откидывается спиной к стене, – у нашей малышки прорезался голос. В следующий раз купим брют. Еще будут пожелания по райдеру?
Я награждаю его неодобрительным взглядом и из чувства противоречия делаю еще несколько больших глотков.
Меня передергивает, но я не подаю вида. Пузырьки бегут по венам и взрываются фейерверком в голове. Я сразу добрею, но говорю неодобрительно:
– Янковский, ты иногда так меня бесишь.
– А иногда… – тянет он выжидающим тоном.
– А иногда НЕВЕРОЯТНО СИЛЬНО бесишь.
– Ага, – влезает Кузнецов, – а вы двое бесите меня большую часть времени.
Кудинов тоже оживляется:
– Да, потому что всем понятно…
И, заметив мой взгляд, девчонки срабатывают быстро, Оливка накрывает ладонью болтливый рот Паши Кудинова, а Манкова громогласно перебивает:
– Всем понятно, что давно пора идти в «Котов»! Где Попов, все еще перышки чистит?
– А че Попов? – в дверях маячит обиженное лицо Миши. – Пускали бы меня в душ первым, вообще никаких проблем бы не было!
– Ты если первый соберешься, то шампанское и десяти минут не протянет.
Это Ян, бросает беззлобную шутку и тут же протягивает Мише бутылку, чтобы предупредить монолог в любимом стиле Попова «а че я?».
В раздевалке теперь царит легкая суматоха, и я облегченно выдыхаю. Не знаю, чего я боюсь. Наверное того, что, если Кудинов продолжит
Так, перешучиваясь, мы и выходим на улицу. Там одуряюще пахнет весной и новыми надеждами.
В «Котах» сегодня шумно и многолюдно, но Толя придержал для нас стол. Мы рассаживаемся, и Глеб приземляется рядом со мной, закидывая руку на спинку дивана за моей головой. Его вызывающий взгляд обращен куда-то в сторону, и, когда дым от кальяна за соседним столом рассеивается, я вижу Вадима. Закатываю глаза и вздыхаю. Теперь весь вечер Янковский будет вести себя как склочный пес.
Першин прикладывает ладонь рупором ко рту и кричит мне:
– Яна, ты сегодня умничка! Как и всегда! Моя любимая девочка-волейболисточка!
И хоть от слова «волейболисточка» у меня сводит зубы, я приветливо ему улыбаюсь и машу рукой.
Наблюдать за Глебом в этот момент – сущее наслаждение.
Эти напряженные скулы, сдвинутые брови, пухлые губы поджаты. Не сдержавшись, фыркаю. Он смотрит на меня, и тень облегчения пробегает по его лицу:
– Ты это специально?
– Кто знает, – пожимаю плечами, – просто хотела кое-что проверить.
Глеб щурится и говорит:
– Ну посмотрим, кто кого.
И почему-то мне становится не по себе. Потому что, если говорить о нас с Глебом, то совершенно очевидно, кто из нас кролик, а кто удав.
В конце концов я отвлекаюсь и болтаю с Манковой, которая сидит справа от меня. Она рассказывает мне, что если сдаст все экзамены и поступит в универ, то выкрасит волосы в розовый и уедет на море.
Я смеюсь и говорю:
– Ага, не забудь вернуться к первому сентября.
Потом мы обсуждаем, куда она хочет поступать, и как там дела обстоят с волейбольными сборными. Света спрашивает, на кого я хочу учиться после школы, а потом сама себя обрывает:
– Нет, это скучно. Это мы потом обсудим. Сегодня давай без душных тем.
– Как скажешь. Как тебе Толя? – я приподнимаю брови, а она жутко смущается.
– Да ладно, так заметно, что он мне нравится?
И тут Глеб наклоняется ко мне и говорит:
– Ян, можно тебя на секунду?
– А?
Он задевает мою ногу под столом. Случайно? Сердце убыстряет свой темп.
– Я просто хотел спросить.
– Да?
Глеб придвигается ко мне еще ближе, касается пальцами одной руки моего колена, а вторую кладет мне на поясницу. Я выпрямляю спину. Он находит край футболки и скользит кончиками пальцев по моей коже. Вокруг заканчивается кислород. Все, о чем я могу думать, это он. Смотрю в голубые глаза и быстро облизываю пересохшие губы. Тогда Янковский тянется за моим телефоном, находит приложение, которое связано с электронными часами на моей руке и открывает сводку пульса. Предательские часы фиксируют показатели каждые пять минут. Я моргаю, пытаясь разобрать цифры. Глеб все еще рисует узоры на моей спине. Соберись, Яна!
Вот я болтаю со Светой, и часы фиксируют 75, 77. А это он уже заставил мое сердце собирать вещички и бежать к мексиканской границе – 110, 115.
– Просто хотел кое-что проверить, – тянет Глеб самодовольно.
– Это от отвращения, – шиплю я и грубо сбрасываю с себя его руки, – какая же ты скотина.
Я вскакиваю с места и, не дожидаясь, когда кто-то подвинется, перелезаю через спинку диванчика. Мне нужно умыться. Или спрятаться за унитазом, я пока еще не решила.