Флаг миноносца

Анненков Юлий Лазаревич

Тяжелораненых увезли в армейский госпиталь. Тех, кто отделался пустяками, взял в свои руки Юра Горич. Руки его были больше приспособлены для автомата, чем для пинцетов и ланцетов. Перевязывая раненого, он ворчал, забавляя своих пациентов:

– Неосторожно себя ведете. Кто тебя просил ловить задом этот осколок? Если нужен кусок железа, ловил бы в руки!

Матрос, закусив губу, терпеливо ждал, пока Горич извлечет неглубоко засевший в мягком месте осколок.

Глядя на неунывающего военфельдшера,

начинали острить и раненые:

– А тебе-то что больше делать? Медицинская твоя душа!

Все хорошо знали, что старший лейтенант медслужбы Горич уже неоднократно подавал рапорт с просьбой перевести его в батарею, хоть заряжающим, и всякий раз он получал за эти рапорты нагоняй от Яновского.

К санитарной машине, около которой натянули большую палатку с красным крестом, подошел инженер-капитан Ропак. На этот раз и ему пришлось побывать в переделке, да еще в какой!

– Как уважаемая печень? Порошочки сейчас дадим, - Юра Горич рылся в аптечном ящике.

– Какая, к черту, печень! Разве не видите, что у меня забинтована голова?

– И в самом деле!
– притворно удивился Горич.
– Вот проклятый Земсков! Мало, что сам лезет, куда не следует, еще людей с собой тащит.

Но Ропак вовсе не был расположен ругать Земскова. Он охотно рассказывал всем о том, как колонна с боезапасом шла навстречу отрезанному дивизиону. Свой первый разговор с Земсковым инженер излагал несколько произвольно, но дальше уже придерживался фактов.

– Эти молодые люди не очень вежливы, - Ропак сделал паузу, подняв волосатый палец с обручальным кольцом, - но у них есть множество превосходных качеств.

– Что вы, Марк Семенович!
– сказала Людмила, которая перебинтовывала ему глубокую ссадину на лысине.
– Я считала, Андрей - очень культурный парень.

– А разве я возражаю? Он - ленинградец! Вы понимаете? Тот, кто знал старых петербуржцев...

– Какой же он старый, Марк Семенович?

– Подождите, девушка. Ленинградца всегда можно отличить по выдержке, вежливости, такту.

Шофер Ваня Гришин ехидно улыбнулся. Он-то слышал, как Земсков разговаривал с инженером.

Людмилу не интересовали типические черты ленинградского характера. Она закончила перевязку и ласково провела ладонью по затылку Марка Семеновича. Тот от удивления выпучил добрые и без того выпуклые глаза.

– Марк Семенович, душенька, вы не знаете, где сейчас Земсков?

После встречи дивизиона с колонной боезапаса начальник разведки тут же уехал вперед. Людмила так и не видала его. Встречный бой под Егорлыком и все дальнейшие события представлялись ей, как в тумане. Она думала только об Андрее, который находится в еще более опасном месте, и совершенно забывала о том, что может сама не возвратиться из этого рейда.

– Земсков в штабе, -

ответил Ропак, - вы же понимаете, что все подробности нашего рейда представляют первостепенный интерес для высшего командования!

Земсков действительно был в штабе. Под диктовку майора Будакова писарь записывал сведения, которые сообщал начальник разведки.

– В семнадцать тридцать орудие сержанта Сомина сбило пикирующий бомбардировщик "Юнкерс-88", - рассказывал Земсков.
– Если бы не Сомин, наш боезапас был бы взорван. Орудие открывало огонь более тридцати раз...

– Пишите, - перебил Будаков, - сбит один самолет. Все у вас, Земсков?

– Необходимо отметить действия расчета Сомина во время конвоирования колонны с боезапасом. Прошу отметить также, что инженер-капитан Ропак проявил большую выдержку во время налета и потом, когда мы встретили конный патруль противника.

Земсков не сказал о том, что этот патруль был уничтожен только благодаря его собственной смелости и находчивости. Но Будакова не интересовали никакие проявления героизма. Он уже хотел отпустить Земскова, когда в штабной фургон взобрался Ропак.

– Александр Иванович, я пришел специально, чтобы, как начальник боепитания, доложить вам об исключительной смелости и упорстве, проявленных лейтенантом Земсковым.

Будаков тщательно расправил свои усы:

– Вы, товарищи командиры, сговорились, что ли, расхваливать друг друга? Ну, какие там еще геройские подвиги?

Слушая рассказ инженера, Будаков нетерпеливо постукивал карандашиком по столу. Земсков попросил разрешения уйти и выпрыгнул из штабного фургона. Он чуть не сбил с ног Шубину.

– Людмила! Давно вас не видел! Ну, как вам все это нравится? Хорошо хоть со мной не поехали.

Людмила ждала, что Андрей скажет ей что-нибудь еще, но Земскову было не до нее. Он был возмущен тем, как безразлично отнесся начальник штаба ко всему, что ему было доложено.

В фургоне раздавались короткие очереди пишущей машинки, прерываемые неторопливым баском Будакова.

"Он мне еще не раз напакостит, - подумал Земсков, - ну, да черт с ним. Мое дело - разведка".

Людмила все еще стояла рядом.

– Вы сюда?
– спросил лейтенант.

Она пришла специально, чтобы его увидеть, побежала стремглав, как только освободилась в санчасти, а он даже внимания на нее не обращает. Людмила ответила с деланой небрежностью:

– Да, сюда, к Александру Ивановичу.

– А!
– сказал Земсков.
– Ну, я пошел.

Людмила осталась стоять у штабного фургона. Из двери высунулась длинная голова Будакова:

– Пожалуйте, Людмила Васильевна!

Людмила подумала и вошла, но как только майор отослал писаря, она тоже поднялась, вытянув руки по швам: