Флаг миноносца
Шрифт:
Арсеньев дирижировал своим дивизионом, как хорошо сыгравшимся оркестром. Батареи били то по две сразу, то в одиночку, то отдельными боевыми установками. Они сходились, расходились, меняли позицию, все время передвигаясь вдоль берега. Вольный, Марьино, Убеженская, Успенское - все четыре точки переправ дивизион держал под огнем, маневрируя на больших ходах, как подлинный миноносец.
От Армавира до Невинномысска - восемьдесят пять километров по прямой, а если ехать по шоссе, идущему с северо-запада на юго-восток почти параллельно изгибу реки, то будут и все сто.
– Николаев будет в Невинномысске минут через сорок - пятьдесят, сказал Арсеньев.
– Ему уже послано приказание по радио...
– Он задумался на мгновение.
– Не нравится мне этот треугольник между рекой и дорогой. Сюда легко могут просочиться автоматчики с того берега. И авиация еще может сегодня налететь. Вот что: пошлем Николаеву взвод ПВО - ПТО.
Яновский согласился, но он не мог не думать о том, что для Сомина этот рейд будет первым самостоятельным заданием. Справится ли он? Не растеряется ли, если встретится с какой-либо неожиданностью?
Яновский пошел сам передать приказание Сомину. Оба орудия стояли невдалеке. Темные лица бойцов лучше всяких слов говорили о крайней усталости. Кое-кто из них лежал на траве. Писарчук пришивал оторванную подметку. Сержант Омелин и еще один артиллерист наблюдали за воздухом.
Увидев Яновского, Сомин подал команду "Смирно!", остановился в двух шагах от комиссара, подняв к козырьку забинтованную руку:
– Взвод ПВО - ПТО ведет наблюдение за воздухом. Докладывает сержант Сомин.
– Чем вы сейчас занимаетесь, Сомин? Вы лично?
Сержант протянул тетрадку. Яновский перелистал ее. На первых страницах формулы и схемы были нечетко начерчены дрожащим, неуверенным почерком, будто писал малограмотный:
"Ку равно Дк, деленному на Дб, Шу равно отношению Пс к Пб, помноженному на В..." На следующей странице: "Эллипс рассеивания". Подчеркнуто красным.
Комиссар вернул тетрадку Сомину. Он понял все. Записи сделаны левой рукой. Этот парень - настоящий человек. Смертельно усталый, голодный, с раненой рукой, он находит время среди таких напряженных боев, чтобы учиться.
– У меня для вас новость, Сомин. Сегодня прибыл приказ. Вам присвоено звание гвардии младшего лейтенанта.
Сомин растерялся от неожиданности. Тогда, на позиции в Шах-Назаровской, он подумал, что комиссар назвал младшим лейтенантом кого-то другого. Сержант не знал о том, что еще две недели назад его в числе нескольких других младших командиров представили к званию младшего лейтенанта. Яновскому пришлось преодолеть немалое сопротивление Арсеньева. Теперь комиссар еще раз убедился в своей правоте.
– Вам кто-нибудь помогает учиться?
– Лейтенант Земсков. Он сам предложил мне, товарищ комиссар. Только некогда,
– Старшего лейтенанта Земскова!
– с удовольствием поправил Яновский.
Сомин обрадовался за Земскова больше, чем за себя, но комиссар уже заговорил о другом:
– Вот что, Сомин. Сейчас тебе предстоит первое самостоятельное задание. Вот карта. Смотри!
Через десять минут обе машины взвода ПВО - ПТО въезжали в горящий Армавир. Войск здесь уже не было. Редкие жители перебегали от дома к дому. На площади у районного отделения Госбанка стояла полуторка, груженная брезентовыми мешками. Прямо из окна второго этажа в машину бросали бумажные пачки. Из-за деревьев вынырнула пара "мессершмиттов". Полуторка тут же рванулась и, оставив облачко едкого дыма, скрылась в переулке. Самолеты пролетели.
Кто-то ударил кулаком по крыше кабины.
– Что такое?
– спросил Сомин.
– Товарищ командир, - кричал Лавриненко, перегнувшись через борт, остановитесь скорее! Деньги!
Сомин взглянул на мостовую. Из разорванных пачек торчали десятирублевки. Ветер шевелил новенькими бумажками.
– Давай вперед, Гришин!
– приказал Сомин.
Машины пересекли площадь. Подпрыгивая на разбитой мостовой, они выходили на окраину. Под косыми лучами заката что-то заблестело в пыли на дороге.
– А вот сейчас действительно станем!
– Машина остановилась, и Сомин велел двоим бойцам подобрать консервные банки, которые кто-то обронил в спешке. Находка была кстати. Двое суток бойцы не ели ничего, кроме сухарей и каши из концентратов.
Дорога поворачивала на юг. Кубань скрылась за прибрежными деревьями. С каждой минутой Сомин чувствовал себя менее уверенно. Он все время опасался какого-нибудь препятствия, которое помешает выполнить задание. Препятствие скоро появилось. Мостик через речку оказался разрушенным. Пришлось ехать в обход по проселочной дороге. Она уходила в сторону от шоссе. Где-то впереди раздалось несколько выстрелов.
Гришин остановил машину:
– Не туда едем, командир! Дорога ведет на юг.
Сомин сверился с компасом. Слабо светящаяся стрелочка немного подрожала и остановилась.
– Разворачивайся!
Поехали назад, повернули направо, потом налево. Шоссе исчезло. Оно должно было находиться где-то на северо-западе. Но проселочные дороги туда не шли. Коварно извиваясь, они все время уводили в сторону. Сомин решил ехать проселками по компасу на юго-восток. "Где-нибудь выедем к Кубани".
Они ехали около получаса и наткнулись на хутор. На краю поля стояли три хатки и несколько амбаров. Одно окошко светилось.
Сомин послал Омелина с двумя бойцами разузнать дорогу. Посланные скоро вернулись.
– Здесь побывали немцы, - сказал Онелин.
– Как они сюда попали?
Омелин пожал плечами:
– Перебрались как-то. Ну, завел ты нас, младший лейтенант!
– Он иронически подчеркнул новое звание Сомина.
– Пятеро немцев. Спрашивали насчет "катюш".
– Что же ты мне сразу не сказал?